Замечательно! – пробормотал он и заторопился к барной стойке, чтобы залить смущение аперитивом. – По тебе даже не скажешь, что ты только что родила! – бросил он через плечо, пытаясь, как я полагаю, выкарабкаться из крайне неловкой ситуации.
Прижимая малыша к набухшей груди, я отправилась на поиски укромного местечка в тени, чтобы покормить сына и спокойно зализать раны, нанесенные женскому сердцу.
Мой младенец-аксессуар уже тогда умел безошибочно выбрать подходящее время.
Мы тащились по булыжной мостовой к церкви, чтобы занять свои места в ожидании прибытия невесты, когда произошло ЭТО.
Сначала раздался звук, напоминающий (для неискушенного уха) отдаленный гул приближающегося паровоза. Но уже в следующее мгновение поезд словно превратился в петарду, которая взлетела с многообещающим свистом, взорвалась и ухнула в болотную трясину.
Мой слух, хоть и тренированный, роковым образом опоздал с истолкованием природы звука, и теплая влага, оросившая перед моего платья, подтвердила худшие опасения насчет того, что это был за паровозик.
Я постаралась оценить нанесенный ущерб: волнообразные складки кремовой ткани были обезображены грязными пахучими потеками.
– Ой-ой-ой, – пробормотал Отец Мальчишки, осторожно принимая у меня ребенка вместе с его экологически чистым (увы, только экологически) подгузником и предусмотрительно удерживая груз на вытянутых руках.
– Да уж, – только и сумела я процедить сквозь стиснутые как от утренней стужи зубы.
Я положила конверт с младенцем на первое попавшееся надгробие и нырнула в сумку за аварийно-спасательным оборудованием. Спешно протянула мужу подгузник, упаковку салфеток и прочие средства, накопленные вместе с опытом подтирания попы, и отправила отца и сына к ближайшей санитарной точке. Затем достала влажные салфетки (без отдушки) и приступила к чистке собственной одежды.
Но такие пятна – теперь-то я понимаю – из разряда неподдающихся.
Десять минут спустя появился мой переодетый сын, безупречный в своем новом наряде из обширного приданого. У меня же – единственный балахон. Караул!
Едва не плача, я с отвращением оглядела свое платье: тускло-коричневое пятно растеклось, как чернила по промокашке, а атака салфеток лишь усугубила ситуацию. В отчаянии я воззвала к своему статному супругу:
– Мне придется надеть твой пиджак!
Он зябко поежился, но кивнул с энтузиазмом.
– Вот, держи, – сказал он и накинул пиджак на мои заметно более хлипкие плечи. – Отлично!
– Да уж, просто глаз не отведешь! – ворчала я, неуклюже натягивая вещь не по размеру.
Но, как говорится, нет худа (даже дурно пахнущего) без добра. Потому что пиджак оказался великолепной маскировкой.
– О, только посмотрите на это дитя… он такой сладкий, такой очаровательный! – ворковала армия стареющих тетушек. – И ты… надо же, уже
