брату. – Соломенный рыцарь сражается лучше, чем этот.
Следующим настал черед сира Хораса Редвина. Он превзошел своего брата, победив пожилого рыцаря, чей щит украшали серебряные грифоны на белом и голубом поле. Старик не сумел поддержать великолепия своего герба.
– Жалкое зрелище, – скривил губы Джоффри.
– Я ж говорил – комаришки, – отозвался Пес.
Королю становилось скучно, и это беспокоило Сансу. Она опустила глаза и решила молчать, несмотря ни на что. Когда Джоффри Баратеон пребывал в дурном настроении, любое неосторожное слово могло привести его в ярость.
– Лотор Брюн, вольный всадник на службе лорда Бейлиша, – выкрикнул герольд. – Сир Донтос Красный из дома Холлардов.
Вольный всадник, маленький человечек в щербатой броне без девиза, появился в западном конце, но его противника не было видно. Затем на поле рысцой выбежал гнедой жеребец в красных и багровых шелках, но без сира Донтоса. Рыцарь появился миг спустя, ругаясь почем зря. Кроме панциря и пернатого шлема, на нем ничего более не было. Он гнался за конем, сверкая тощими бледными ногами, и его мужское естество непристойно болталось. Зрители покатывались со смеху, выкрикивая оскорбления. Ухватив коня за уздечку, сир Донтос попытался сесть на него, но скакун не желал стоять смирно, а рыцарь был так пьян, что никак не мог попасть босой ногой в стремя.
Все уже просто изнемогали от смеха… все, но не король. Сансе было хорошо знакомо выражение в глазах Джоффри – такой же взгляд был у него, когда он в Великой Септе Бейелора приговорил к смерти лорда Эддарда Старка. Сир Донтос Красный наконец отказался от своих бесплодных усилий, уселся в грязь, снял свой шлем с плюмажем и крикнул:
– Сдаюсь! Принесите мне вина.
Король встал:
– Подать сюда бочку из подвалов! Сейчас мы утопим его в ней.
– Нет, так нельзя! – вырвалось у Сансы. Король повернул к ней голову:
– Что ты сказала?
Санса не могла поверить в собственную глупость. С ума она, что ли, сошла – сказать королю «нельзя» перед половиной его двора? Она и не хотела ничего говорить… но ведь сир Донтос, пьяный, глупый и никчемный, не сделал никому зла.
– Ты сказала «нельзя»? Я не ослышался?
– Прошу вас, ваше величество… я хотела только сказать, что это было бы дурным знаком… убивать человека в день ваших именин.
– Лжешь. Тебя следует утопить вместе с ним, если он так тебе дорог.
– Он мне ничуть не дорог, ваше величество, – отчаянно лепетала она. – Топите его, рубите ему голову… только умоляю, сделайте это завтра, а не сегодня, не в ваши именины. Это очень несчастливый знак… для всех, даже для королей, так во всех песнях поется.
Джоффри помрачнел. Он понимал, что она лжет, он это видел. Он заставит ее поплатиться за это.
– Девушка
