рассказывает о странном впечатлении, произведенном чтением «Власти тьмы» на яснополянских крестьян:
«На другой день кое-как переписали драму. Вечером в нижнем этаже дома было чтение. Собралось не менее сорока крестьян. Я плохо разбирал переписанный разными почерками экземпляр, так что 5-й акт читал сам Лев Николаевич. Крестьяне слушали молча. Один Мих. Фом. – буфетчик – шумно выражал свой восторг громким хохотом.
Кончилось чтение. Л. Н. обратился к пожилому крестьянину, бывшему его любимому ученику яснополянской школы с вопросом, как ему понравилось прочитанное сочинение?
Тот ответил:
– Как тебе сказать, Лев Николаевич. Микита поначалу ловко повел дело… а потом сплоховал…
Больше Толстой ни у кого ничего не спрашивал…
Вечером Л. Н. был не в духе. «Это буфетчик всему виной, – говорил он, – для него вы генерал, он вас уважает: вы даете ему на чай по три рубля… и вдруг вы же кричите, представляете пьяного; как ему было не хохотать и тем помешать крестьянам верно понять достоинство пьесы, тем более, что большинство слушателей считают его за образованного человека».
Затем А. А. Стахович, получив корректурные оттиски в Петербурге, стал читать «Власть тьмы» в высших светских кругах Петербурга. Вскоре он был приглашен на чтение к императору Александру III.
В письме к Софье Андреевне А. А. Стахович так описывает это чтение у государя 27 января 1887 года:
«Присутствовали: государь, императрица, великие княгини, великие князья, кружок приближенных государю, императрицы и близкие графа Воронцова.
Государь подошел к столику, на котором лежала пьеса, взял ее и сказал мне:
– Целую неделю лежала она у меня на столе. Я никак не успел ее прочесть; пожалуйста, читайте все, без всяких пропусков.
Когда я начал читать действующих лиц, то заметил, что государь их записывает; я подошел и просил разрешения перечесть их снова. Его величество записал все имена.
Началось чтение. Как ни был я увлечен драмой и желанием прочесть хорошо, я, насколько мог, старался следить за впечатлением, которое пьеса произведет на его величество; он слушал внимательно; я заметил, что ход и развитие действия интересовали его; внутреннее чувство говорило мне, что успех возможен… но – увы! – актер снова пересилил наблюдателя, я почувствовал, что переживает в пьесе Матрена, Никита и бедная Маринка… И забыл я, где читаю и перед кем…
Государю было угодно, чтобы для отдыха чтеца антракты были продолжительны; они затягивались сами собой. Его величество приходил курить, долго говорил о пьесе. Про роль Митрича он выразился:
– Солдат всегда во всех творениях Толстого поразительно хорош.
После сцены Митрича с Анюткой великий князь Владимир Александрович сказал мне:
– И на солнце есть пятна, только на основании этого я позволю себе указать на неверность этой сцены. Все рассуждения
