с глаз… Красивая дочь у гардского конунга, глаз не отвесть. Невеста. Заливается смехом беззвучным – глаза сощурены, зубки белые дужками жемчуговыми сверкают… Ишь ты ее – распустила черны волосы, да по белым плечам…
Олег вздрогнул и открыл глаза. Разбудила его азартная хриплая брань. Спросонья Сухов решил было, что он на отцовой даче, а под окнами опять стали табором самодеятельные артисты из театра «Аполло» – народец неумеренно болтливый, среднеодаренный, но корчащий из себя Фаин Раневских и Лоуренсов Оливье. Но, открыв глаза, Олег убедился, что до шести соток семейства Суховых тыща с чем-то лет. Кто-то сипло ревел, а другой голос, визгливый и неестественно твердый, бубнил. Потом вступил третий голос, обращаясь к некоему Ошкую.
Олег сел и протер глаза. Земляной пол холодил даже сквозь заскорузлые носки. Сухов зевнул, нагнулся и пошарил рукой под доской. Сунул другую. Свесился посмотреть, куда задевались сапоги. Сапог не было. Под скамьевой доской сидел лишь роскошный кот – белый весь, с рыжим пятном у хвоста. Олег почесал его за ухом. Кот мурлыкнул, выгнул спину и стал точить когти о столб. Так, подумал Олег с тяжеловатостью, упущение. Недобдел.
Он разогнулся… и увидел свою обувку. Точно, его – вон и пятно на левом… Нашлись! Только с нагрузкой. В его сапожки были обуты лапы краснощекого богатыря с мышцами. Ошкуя. А похож… Сам шкафа двухдверного шире, и повадки медвежьи. Глазки махонькие, красные, злые – ну зверь зверем. Глумливо усмехаясь, Ошкуй участливо спросил Олега, видимо интересуясь, не потерял ли тот чего. Олег лениво улыбнулся и прошел мимо, к двери. Он решил не торопиться. Один раз уже поспешил, хватит… Стянув хабэшные носки, он сунул их в загашник.
– А-а-а! – разнесся по халле вопль.
Сухов резко обернулся. Вопил Пончик. Он стоял босиком, дико оглядывался и заходился криком.
– Это не сон! – кричал Шурка. – Это взаправду! Ущипните меня!
Здоровый трэль щипаться не стал. Он отвесил медику увесистую затрещину: «Че орешь?!» Медик обыскал глазами свой материализовавшийся кошмар, нашарил в нем Олега и бросился к товарищу:
– Олег, это девятый век! И те варяги – они тоже были настоящими… Ай! – Он гадливо дернул рукой. – Гляди – ползет! Я же говорил, они тут здоровенные.
– Это блоха, – успокоил Пончика Олег.
Александр содрогнулся от омерзения.
– Антисанитария! – выдохнул он. – Грязь везде… О-о!
Во дворе заколотили по билу.
– Пошли, Пончик, – вздохнул Сухов. – Нас кушать зовут…
Он вышел во двор и умылся из большой деревянной бочки. За неимением полотенца утерся рукавом. Пончик тоже подошел к бочке, увидел плававших в воде головастиков, отшатнулся и присел к длинному столу под навесом, стараясь ничего не трогать руками.
А на столе томилась в горшках толокняная каша, заправленная жаренным на сале луком… «Не судачок «орли», но есть можно, – подумал Олег. – А проблемы будем решать на десерт…»
Вот тут он ошибся. Когда дебелая
