прохладный хвойный воздух. Где-то здесь моя веселящаяся компания, ведь я довольно хорошо помнила дорогу к Машкиному загородному дому. Но кругом было тихо, все вокруг спало. Даже лес уснул. Окна домов в проулке, куда я выбралась, тоже не светились.
Куда все подевались? Я набрала Катю.
– Где же ты? – прокричала она в трубку, стараясь перекрыть музыку.
– Как где? Я уже в Ковригине. Но здесь тишина, никого нет.
– Наташа, дорогая, что ты вдруг в Ковригине делаешь?
– Разве Машка не в Ковригине живет? – Мне показалось, что волосы на голове зашевелились змейками. Мне стало не по себе, словно я схожу с ума и медленно осознаю это. – Машка Щукина, да?
– Да, конечно, только она давно уже свой дом в Ковригине продала и купила в Улитине.
– А почему же ты мне ничего не сказала? И что мне теперь делать?
– Даже не знаю, дорогая. От Ковригина до Улитина километров сто тридцать. Ох, Натка, это я во всем виновата, честное слово. Я аж протрезвела, все равно что не пила. Но откуда мне было знать, что ты не в курсе? Вадик, представляешь?
Я отключила телефон, развернулась и поехала в сторону трассы. Подумаешь, сто тридцать километров. Я люблю дорогу, люблю скорость, люблю ночную езду, когда во всем мире существуем только я и моя машина.
Жаль, конечно, что так все получилось. Когда я приеду, все будут окончательно пьяными или такими веселыми, что и не узнают меня.
Я вежливо попросила Джо Кокера удалиться, и в салоне зазвучал Моцарт, «Волшебная флейта». Уж не знаю почему, но ария Царицы Ночи снова выжала из глаза слезу. Становлюсь без меры чувствительной или у меня окончательно расшатаны нервы.
Я решила сама позвонить Вадиму Сажину.
– Что, путешественница, куда тебя занесло? – Я услышала родной голос и улыбнулась.
– Вадик, я скоро буду. Надеюсь, вы еще не уснете к тому времени.
Он молчал, а я слушала гитарные переборы.
– Машка играет? Господи, как же давно я вас не видела!
– Ждем-с, – отозвался он. И другим, почти интимным тоном добавил: – Я тебя жду.
3
– Мы ждали тебя, как праздник. Да-да, правда! Никто особенно и не пил, так, сидели, разговаривали, пели под гитару. Машка была в ударе, она пела свои песни, такие душевные, что мы почти плакали. Она очень талантливая, Машка. И красивая.
Катя вдруг замолчала, как человек, который сказал что-то бестактное.
– Катя, ты чего? Конечно, Машка красивая.
Мы продолжали вспоминать ту ночь. Должно быть, в то самое время, когда мы там, в Улитине, пили и пели, кто-то приступил к расправе с Сережей. Или он сам проснулся и поехал куда-то, чтобы встретиться с тем, кто по какой-то причине пожелал ему смерти.
– Честно говоря, я не ожидала, что ты, моя дорогая подружка, так быстро позволишь увести себя на второй этаж.
Я
