Нарастала злоба к кому-то, и казалось, дай малейший повод, и они накинутся и изобьют кого попало, только чтобы сорвать эту накопившуюся и не находящую выхода ненависть.
Если бы наказание было уже известно, было бы легче, – неизвестность давила сильнее, чем ожидание.
То и дело кто-нибудь нарушал тишину печальным вздохом и опять замирал и задумывался.
Янкель лежал, бессмысленно глядя в потолок. Думать ни о чем не хотелось, да и не шли в голову мысли. Его раздражали эти оханья и вздохи.
– Зачем мы пошли за этим сволочным Янкелем? – нарушил тишину Воробей, и голос его прозвучал так отчаянно, что Гришка больше не выдержал. Ему захотелось сказать что-нибудь едкое и злое, чтобы Воробей заплакал, Но он ограничился только насмешкой:
– Пойди, Воробышек, сядь к Вите на колени и попроси прощения.
– И пошел бы, если бы не ты.
– Дурак!
– Сам дурак. Сманил всех, а теперь лежит себе.
Янкель рассвирепел.
– Ах ты сволочь коротконогая! Я тебя сманивал?
– Всех сманил!
– Факт, сманил, – послышались голоса с кроватей.
– Сволочи вы, а не ребята, – кинул Янкель, не зная, что сказать.
– Ну, ты полегче. За сволочь морду набью.
– А ну набейте.
– И набьем. Еще кошек мучает!
– Сейчас вот развернусь – да как дам! – услышал Янкель над собой голос Воробья и вскочил с койки.
– Дай ему, Воробышек! Дай, не бойся. Мы поможем!
Положение принимало угрожающий оборот, и неизвестно, что сделала бы с Янкелем рассвирепевшая Шкида, если бы в этот момент в спальню не вошел заведующий. Ребята вскочили с кроватей и сели, опустив головы и храня гробовое молчание.
Викниксор прошелся по комнате, поглядел в окно, потом дошел до середины и остановился, испытующе оглядывая воспитанников. Все молчали.
– Ребята, – необычайно громко прозвучал его голос. – Ребята, на педагогическом совете мы только что разобрали ваш поступок. Поступок скверный, низкий, мерзкий. Это – поступок, за который надо выгнать вас всех до одного, перевести в лавру, в реформаториум[19], В лавру, в реформаториум! – повторил Викниксор, и головы шкидцев опустились еще ниже. – Но мы не решили этот вопрос так просто и легко. Мы долго его обсуждали и разбирали, долго взвешивали вашу вину и после всего уже решили. Мы решили…
У шкидцев занялся дух. Наступила такая тяжелая тишина, что, казалось, упади на пол спичка, она произвела бы грохот. Томительная пауза тянулась невыносимо долго, пока голос заведующего не оборвал ее:
– И мы решили, мы решили… не наказывать вас совсем…
Минуту стояла жуткая тишь. Потом прорвалась.
– Виктор Николаевич! Спасибо!..
– Неужели, Виктор Николаевич?
– Спасибо. Больше никогда этого не будет.
– Не будет. Спасибо.
Ребята облепили заведующего, сразу ставшего таким хорошим, похожим на отца. А он стоял,
Реформаториум – колония для принудительного перевоспитания несовершеннолетних преступников.
