Мы уже вызвали медпомощь, – взволнованно произнесла Пэм Скидмор.
– Ничего теперь не будет в порядке, – слабым голосом ответила Азалия, снова закрывая глаза. – Это возмездие.
Глава седьмая. Шлагбаум в комнате
– А где фокусники? – спросил Джордж у Питера в этой общей суматохе.
В саду их не оказалось.
– Смотри.
Питер показал на окно дома. Рыжий парик Августины был хорошо виден снизу: она ругалась с кем-то в комнате Джорджа.
– Как она посмела войти без разрешения? – возмутился Джордж. Мальчишки бросились на второй этаж.
– Отдай шкатулку! И не смей царапаться, предатель! – ещё поднимаясь по лестнице, услышали они. Потом из комнаты донеслись звуки борьбы. – Неблагодарное существо! – яростно вскрикивала фокусница. – Я посвятила тебе свою молодость! Эта шкатулка моя, она принадлежала моему отцу!
– Нет-нет! Это моё! Моё! – убеждал голос толстяка. – Я за это отвечаю.
– Да?! Я всегда догадывалась, что ты ценил её больше, чем меня, негодный! Забыл, что именно из-за неё умерла моя мать, а потом отец? Её надо разбить!
– Вместе от неё и избавимся! Где-нибудь подальше от этого дома. Мальчишка и так заставил меня понервничать!
– Открывай ворота! Ты обещал!
– Сейчас будут тебе ворота! Отдай шкатулку сначала.
– Я тебе больше не верю! Как только она окажется в твоих руках, ты опять бросишь меня! Что это ты вообще обратно засобирался?
– Ну… я давно хотел. Я и сам по дому тоскую, – уклончиво пробормотал Кот. – Надоело мороженщиком работать.
– Тфф, – сквозь зубы фыкнула Августина, изображая сарказм. – Я рада. Надеюсь, ты понял, каково мне пришлось одной в этом прокля́том цирке. Подлый Кот!
Что-то тяжёлое упало на пол, раздался вопль: «Ох, прямо по ноге!» – и снова началась громкая возня.
Джордж с Питером в тревоге переглянулись и просунули головы в дверь комнаты. Они увидели, как мороженщик отпихивает от себя Августину, выставляет вперёд свой зонт-трость, а она делает ему подсечки и использует приёмы каратэ. Но ей было сложно справиться с такой толстой тушей. На полу, почти под носом у мальчишек, валялись цирковой чемоданчик, шкатулка и камень из «Лавки Древностей».
С камнем тем временем происходили метаморфозы. Во-первых, отпечатки и узоры на нём начали двигаться, образуя надписи на непонятных языках. Промелькнула и фраза на английском, довольно бессмысленная, впрочем: «Каждый фруктовый аромат». Во-вторых, камень запульсировал красным и коричневым светом и превратился в фонарь, похожий на те, что горят у железнодорожных переездов.
– Августина, к чему нам ссориться в столь ответственный момент? – буквально взмолился толстяк. – Прости меня наконец за минутное безумие.
– Ничего себе минутное безумие длиной в два года, – опять захлюпала острым носом фокусница. – Всё это время ты даже не пытался найти меня…
Августина
