а в реальном мире, представь себе!
Она дубасила в дверь, и Денис боялся выходить. Наконец громыханье и крики прекратились. Довольно спокойным голосом мама произнесла:
– Выходи. В школу опаздываешь. Одевайся и уходи. Вечером более плотно пообщаемся.
Денис скоренько умылся, вытерся, тихонько отпер дверь. Мама возилась на кухне, стоя к нему спиной. Денис хотел проскользнуть мимо, но она внезапно повернула к нему хмурое лицо. От неожиданности Денис резко повернулся и крепко ударился предплечьем о ручку двери.
– Айй-йй, – прошипел он, потирая изо всех сил ушибленное место.
– Что, попало? – без всякой жалости спросила мама. – Это от тебя Ангел-хранитель отошёл. Иди ешь.
– Не хочу, – гордо буркнул Денис.
– Я тебе по загривку твоё «не хочу» размажу, как масло массажное, понял?
Денис прошептал неслышно: «Да иди ты!», а вслух сказал:
– Не имеешь права!
– Чего?! – вскинулась мама.
– А того, – набравшись наглости, выпалил Денис. – Я в суд могу подать, и меня защитят! А тебя к ответу призовут!
Мама ахнула.
– Что?! От чего защитят? За что к ответу призовут? Ты сам понимаешь, что говоришь?! Брысь завтракать и в школу! Я просто убита…
Омертвелый взгляд, скользящий мимо сына, испугал нахулиганившего парня. Он беспрекословно съел яйцо, кашу, бутерброды с сыром, выпил чай и, сопровождаемый материнским безмолвием, прошмыгнул в дверь и побежал в школу.
О эта противная школа!!! Зачем она вообще есть?! Он бухнулся за парту кулем каменного угля.
– Ты чего с лица спал? – недоумённо спросила Надя Смирнина. – Опять в игре зависал?
– Ты бы знала в какой! – вздохнул Лабутин. – Мне Брюха вчера «вскрывалку» дал.
Тут к нему Вовка Ломакин подлетел, и Надя ничего сказать не успела.
– Слушай, Деник, а меня Люция Куртовна на полдник схавала. Я ей такого порассказал – у-у!
Надя покрутила пальцем у виска:
– Сдурел?! У тебя ж нормальные родители, ты чего с ума сходишь?
– А пусть не балуют! – с вызовом ответил Вовка. – Мне мать курить запрещает, а отец скейт не покупает. Надоело!
– Курить вредно, а скейт у тебя и так есть, – заметила Надя.
– А новый хочу, навороченный, и всё!
Грянул звонок. На последних его отзвуках Надя успела фыркнуть вслед Вовке:
– Ну и дурак же ты, Ломакин. Тебе же хуже будет. – А соседа шёпотом спросила, кивнув на открытое предплечье: – Ты где это так ударился?
Лабутин скосил глаза, чтобы рассмотреть наливающийся на руке синяк, и поморщился:
– В дверь влетел. Сильно видно?
– Ну.
– Садитесь! – прозвучал начальственный голос математички. – Рада видеть Лабутина в летней футболке в этот чудный осенний день. Наука греет, Лабутин? Может, поделишься теплом своих знаний?
«Началось», –
