парочка ссорящихся влюбленных и одинокий байкер, чей «чоппер» я приметил на стоянке. Из подвешенного под потолком телевизора изливался поток говна, которое зовется новостями и заставляет поверить в то, что ты заперт в психушке размером с планету.
Подошла официантка; я заказал себе завтрак и пакет на вынос. Пока ждал выполнения заказа, украдкой разглядывал байкера. Меня всегда интересовала эта братия, только не те ее представители, что днем сидят в банках и офисах, а ночью выезжают попижонить и верят в то, что, оседлав «чоппер», они имеют свободу сзади. Этот, кажется, принадлежал к другой породе, в наше время совсем малочисленной, практически вымершей в эпоху GPS. Он выглядел как последний призрак безвозвратного прошлого. На нем была потертая, запыленная и потрескавшаяся кожаная куртка с волчьей головой на рукаве, а спину его я не видел, потому что он сидел ко мне боком. Я бы дал ему лет шестьдесят, хотя борода и морщины возле глаз, возможно, сильно его старили.
Он почувствовал мой взгляд, повернул голову и несколько секунд смотрел на меня в упор. Я уже говорил вам, что мне не нужны неприятности, особенно в самом начале пути? Не говорил? Так вот, они мне не нужны. Я отвел глаза и принялся рассматривать других посетителей кафе, не столь колоритных. Дальнобойщики были классическими типами, ни влево, ни вправо, а влюбленные что-то яростно шептали друг другу, сблизившись головами, – то ли обменивались претензиями, то ли разжигали страсть.
Байкер допил стакан, в котором была жидкость, очень похожая на кефир, рыгнул и выгреб из кармана деньги. Когда он разжал пальцы, у него на ладони оказалось много мятых купюр и на удивление много монет. Он долго возился и с теми и с другими, разглядывая купюры и монеты так, словно вспоминал, что означает и с чем соотносится их номинал. Наконец бросил несколько бумажек на стол и поднялся на ноги.
Это был грузный мужик почти двухметрового роста, с длинными волосами, забившимися под воротник куртки. Поскольку он направился, тяжело ступая, не к выходу, а ко мне, я пожалел о том, что не захватил с собой стилет. Хотя, может, оно и к лучшему – байкер выглядел опасным человеком, способным отобрать у писателя его «перо» и засунуть ему же в задницу.
Нависнув надо мной, он положил на стол свои здоровенные ручищи (на тыльной стороне левой был вытатуирован якорь, а на правой – картуш с девизом, написанным по латыни, в коей я ни бельмеса не соображаю). Я застыл в напряжении, стараясь на этот раз не отвести взгляда от его водянистых, грязно-зеленых, словно подернутых тиной, глаз, и прислушиваясь к наступившей в кафе тишине, которую нарушало только журчание рекламы из телевизора.
Байкер вдруг заговорил таким хриплым и сдавленным голосом, будто у него были застужены связки:
– Когда встретишь Хендрика, передавай ему привет от Райхеля. И еще: собираемся в ночь зимнего солнцестояния в Неоновой гавани.
– Вы меня с кем-то путаете, – сказал я, гадая, не проще ли в таким случаях соглашаться передать любые
