– можно предположить, что направили в другой город, где есть подходящая соискателю вакансия, но точно мы опять-таки ничего не знаем. А те счастливцы, которых взяли в штат, пусть на самые скромные должности, знать не хотят старых товарищей по очереди. Сами же мы не смеем о себе напомнить из боязни нажить неприятности, ведь принятые в штат – люди очень важные. Ни у кого из нас не хватает духа окликнуть их, когда они по обыкновению молча проходят мимо, и спросить, как же выглядит источник непомерного самомнения всех прошедших кадровое сито. Поэтому вопрос, во что выльется его очередестояние, волнует каждого, и все пытаются угадать ответ на него, слушают, наблюдают, сопоставляют факты, размышляют бессонными ночами, но никто не задает его вслух, не ставит бестактно в лоб. Да и смысла в такой форме он не имеет».
«Ладно, оставим это, – согласился учетчик, – я в городе проходом и меньше всего хочу толкаться очередях, отнимать у вас работу, когда ее за городом непочатый край. Но объясни мне: почему ты не зовешь в свидетели своих дружков-попутчиков? В автобусе вы сидели такой теплой компанией, так дружно притворялись, что за ревом мотора не слышите моих вопросов, но при этом без помех общались между собой. И вдруг, когда тебе понадобился свидетель, ты обращаешься ко мне, хотя я совершенно постороннее лицо, и тебе приходится растолковывать мне, что к чему, да еще оберегать от крупных неприятностей, которые я по неопытности рискую на себя навлечь. Другие попутчики, твои приятели, тоже могут подтвердить, что ты задержался по уважительной причине. Почему они не спешат тебе на выручку, если соглашающийся дать свидетельские показания не подвергается, как ты уверяешь, никакому риску? Где сейчас эти пассажиры?»
Собеседник безнадежно махнул рукой: «Попрятались в своих очередях и носа не кажут. Ничем их не выманишь до конца переклички, каждый дрожит за свое место. И не друзья они мне, а так, минутные знакомые». Учетчик недоверчиво покачал головой: «Непонятно, как твои попутчики имеют возможность прятаться в своих очередях. Почему их не гонят? Все ехали в одном автобусе, вышли из него вместе, значит, и на перекличку опоздали все». – «Если бы так, мое положение было бы легче, – удрученно вздохнул очередник. – Мы вместе могли бы отстаивать справедливость и защищаться от уличной кодлы, готовой по малейшему поводу выкидывать людей из очереди. Но в том и беда, что опоздал, по всей видимости, я один. Переклички в очередях двигаются всегда от головы к хвосту. Чем дальше в очереди, тем позже накроет перекличка. Наши автобусные попутчики из последних, раз успели вбежать в свои очереди до прохода сверщика. А мой номер в верху списка, я уже недалеко от двери в подъезд учреждения, и меня выкликают в числе первых. Мое место ценно, но тем и опасно: целая орава следомстоящих заинтересована в том, чтобы выжать меня из очереди, ведь в случае моего устранения все они делают шаг к цели. Поэтому, когда сверщик называл мой номер, я в тот же миг выкрикивал свое имя: «Лихвин!» Так повторялось каждое утро,
