вести записи своих действий и отправлял пространные письма различным людям, сохраняя при этом копии. Например, он писал, что у силезских крестьян уровень жизни выше, чем в Польше. По ранним сочинениям мы знаем, как волновала его эта тема. 21 июня Огинский приехал в Бреслау. Туда уже прибыло много дипломатов, которые должны были принять участие в Райхенбахской конференции, проводившейся недалеко от города. Именно здесь Михал Клеофас впервые встретился с Джозефом Эвартом. Эварт, должно быть, почувствовал, что с Огинским можно иметь дело, и позднее стал добиваться, чтобы того отправили с миссией в Лондон.
В Райхенбахе Огинский познакомился с Херцбергом, который был настроен как союзник, хотя к полякам относился критически. Херцберг договорился о встрече Огинского с прусским королем, но встреча не состоялась, так как Михалу Клеофасу пришло из Варшавы указание поторопиться с отъездом в Гаагу. В Вестфалии он столкнулся с вечной проблемой туристов, с которых дерут три шкуры. За два вареных яйца с него потребовали золотой дукат. Комната на ночь стоила шесть дукатов. Огинский пересказывает ходивший тогда анекдот о том, что с Иосифа II, когда тот путешествовал в этих местах инкогнито, потребовали пять дукатов за порцию яичницы. Когда император спросил, неужели яйца такая редкость в Вестфалии, хозяин гостиницы ответил, что редкость не яйца, а императоры!
Портрет М. К. Огинского. Художник Ф. Гранье
Недалеко от Ганновера Михал Клеофас столкнулся с актом, напоминающим сегодняшнее футбольное хулиганство, правда, в версии XVIII века. Несколько молодых английских офицеров пьянствовали и недостойно вели себя в гостинице. Пышность экипажа Огинского и его свиты стали объектом их недоброжелательного внимания. Офицеры вели себя, как любые молодые люди в подпитии, раздражая Огинского, который ехал со своей ожидавшей ребенка женой. С большим трудом он отговорил дюжих парней из своей свиты мериться с офицерами силами. Кулачный бой в гостинице не украсил бы карьеру начинающего дипломата! В Ганновере он обратился с жалобой в штаб. Фельдмаршала Брауна на месте не было, но генерал Фрейтаг принес свои извинения и пообещал наказать молодых нахалов. Корреспонденция Огинского с описанием всех его путешествий и поступков, его острая наблюдательность вызывает огромный интерес. Описание им первой гостиницы в Голландии, без сомнения, напоминает бальзаковское.
В Гааге Огинский был представлен принцу и принцессе Оранским и группе блестящих дипломатов. Он сравнивает влияние лорда Окленда со значимостью российского посла в Варшаве Штакельберга, который фактически управлял страной. На личном уровне Михал Клеофас особенно тесно подружился с португальским шевалье д’Араужо. Великолепие двора превзошло его ожидания. Принцесса Вильгельмина, сестра Фридриха Вильгельма, показалась ему величественной, но тактичной. Она хорошо отзывалась о Польше и о дяде Михале Казимире. У Огинского состоялся с принцем более чем часовой разговор, примечательный
