бабушку. А через несколько дней мама упаковала в два чемодана все мои вещи и увезла меня к себе в Таллинн, в крошечную съемную квартирку. Я не совсем понимал, что происходит. Душераздирающей скорби не испытывал, ни одной трагической сцены вокруг не видел. Мама вела себя достойно, в ее характере невесть откуда появилась женская, справляющаяся со всеми невзгодами сила, и эта подбадривающая аура помогла и мне оставаться спокойным и естественным. Дедушка с бабушкой ушли, на смену пришла мама, таков был мой детский вывод касательно процессов воссоединения и разъединения семьи. Позже, мама рассказала. Два инсульта с промежутком в два дня. Они всегда и во всем были очень экономны. Даже в уходе.
Итак, мы стали жить вдвоем. Мама зарабатывала на жизнь, я ходил в школу, чтобы научиться зарабатывать в будущем. В мою жизнь незаметно проскользнуло это новое, всеми обсуждаемое и все определяющее понятие – деньги. Детство в Пярну изнежило меня. Там деньги были некой малоинтересной бумажкой и мелочью в кармане дедушкиного пиджака, никогда я не обращал на них особого внимания. Переехав в столицу, надеялся найти там пляжи подлиннее, море пообширнее, более высокие дома, широкие улицы и хорошие театры. И нашел. Но на всем этом словно бы было наклеено что-то невидимое. Не сразу я понял, что это, но потом сообразил – у всего имеется своя цена и чтобы заплатить ее, нужны деньги. А у нас, у моей мамы и у меня, их было не густо.
Трудилась мама в книжном магазине.
Постепенно стало меняться и наше настроение. Кротость и мягкость, так жизнеутверждающе привитые нам пярнускими предками, на фоне зазубрин таллиннского силуэта потихоньку рассыпались. Все больше сил, напряжения и энергии приходилось тратить только на то, чтобы не очень отставать от других. Чтобы те, случись им оглянуться, чтобы рассмотреть, кто эти двое копошатся там, на горизонте, убедились бы (может, при помощи бинокля или подзорной трубы), что это, судя по всему, вполне нормальные и приличные граждане, просто шагают они не так широко. Маме приходилось туго – кормить два рта, одевать двоих, оплачивать жилье. Почему она не искала мужика, у которого, как у моего деда, в кармане пиджака не переводились бы денежки, я не знаю.
Как-то раз, когда осенним днем мы вдвоем рассматривали мои школьные фотографии и сравнивали их с мамиными (одно из множества бесплатных развлечений), мы обнаружили одно фото ее выпускного класса. Мама на нем была очень красивой, даже сексапильной (хотя в отношении мамы это слово вроде бы и неуместно), в пышном белом платье по моде того времени, с озорной прической, лукавинкой в горделиво сияющих глазах, а рядом с ней три парнишки. Разглядывая эту троицу похотливых подростков, я почувствовал себя странно, до дурноты. На обороте фотографии были три имени: Лаури, Урмас, Индрек. Л-У-И!
Так вот, значит, какими они были, мои безответственные таинственные отцы, любовники школьницы Марии Вутт, зачавшие ее сына. Оплодотворение произошло по воле случайно выпавшей половой фишки. Я дитя лотереи, порождение казино
