больше нашей Глашеньки. Запороли её на конюшне. Стёпка «выводную куницу» не заплатил. Новый барин хотел этим воспользоваться, а она супротивилась. Он и отправил её на конюшню. Хотел проучить, чтоб сама о помиловании попросила. А кузнец не рассчитал силушку свою да и засёк её насмерть…
Никто не мог поверить в происходящее. В полной тишине заголосила мать Глаши. Только что все праздновали счастливое замужество девчонки, выросшей здесь, у всех на глазах, а оказывается, её уже нет в живых.
– Глашенька! – неслось над праздничным столом.
– Да, такова наша бабья доля крепостная, – послышались женские голоса. – Такое с каждой из нас приключиться может.
Когда о содеявшемся узнал барин Василий Никанорович, он только с неудовольствием покачал головой. Надо же такому случиться! Пока девка принадлежала ему, всё с ней было в порядке. Стоило отдать её в чужие руки, как тут же стряслась трагедия.
– Ох, лихо-то какое! – доносился плач с улицы – оттуда, где ещё недавно веселились.
Что ж, бывает. Граф Липатов не раз слышал о том, как другие хозяева насмерть забивали своих крестьян. Сам-то он не был сторонником подобного обращения с людьми, пусть даже и крепостными. У него с дворней так не поступали, разве что когда его не было в Лотошино, а хозяйничал здесь тогда Аркадий Семёнович, управляющий. Этот не либеральничал, он чуть что, сразу хватался за нагайку или розги. Поэтому дворня любила своего барина и старалась все проблемы решать с ним, а не с управляющим.
Получалось, что вышло всё из-за неоплаченного женихом выкупа права первой ночи. Подать эта именовалась «выводная куница». Когда-то ещё княгиня Ольга заменила право первой ночи на выкуп барину. Назывался этот выкуп тогда «чёрная куна». С тех пор и повелось на Руси крестьянским девушкам откупаться от своих помещиков перед свадьбой. А Глаше не удалось…
…На следующий день Липатов и Безуглов встретились на балу у одного из своих соседей, помещика Старовойтова.
– Что ж ты, брат, Пантелеймон Афанасьевич, девку-то извёл? Разве для того я тебе её продал, чтоб ты её на конюшне запорол? – с укоризной спросил Василий Никанорович.
– Да, нехорошо вышло, – согласился Безуглов. – Только купил её, никакой пользы ещё не успел поиметь. Самому жалко. Выходит, зря деньги потратил. Да ничего, у меня этих девок полно, могу ещё прикупить, если надобно будет.
– Я же тебе не об этом. Девка-то на моём дворе выросла, ладная была, крепкая, здоровая, работящая, могла потомство такое же привести. Таких работников беречь надо. Знал бы, что погубишь девку – ни за что не отдал бы тебе.
Исподлобья Безуглов кинул косой взгляд на графа.
– Но-но, – предупредительно сказал он. – За девку деньги плачены, она уже моя собственность, так что я сам решаю, как мне распоряжаться своим имуществом. Нечего на моё добро заглядываться и нечего мне девку в упрёк ставить, это моя вещь, моё имущество. Я хозяин, мне решать, как с ней поступать.
– Да
