метана, прибулькивает надо мной – жизнь войны. Война эта скраденная, война ублюдочная – одни называют ее антитеррористической операцией, другие – освобождением от чертополошной весны фашизма, – на время затаилась…
Но утайка длится недолго! Сперва кособоко и неуклюже, а потом все ровней, уверенней обозначает себя эта хитроскрываемая рознь, мелькая над головой то стаей ворон, то тенью сгоревшего дерева, то гнилым ветерком пробирая, то обдавая колкой водной пылью из промчавшейся на бешеной скорости поливалки.
7:25. На углу Университетской и Щорса – человек с собакой на поводке. Собака старая и вроде слепая.
– Рябушкин, летчик, лишенный летательных аппаратов, – заметив мое любопытство, рекомендует себя хозяин собаки.
Не сговариваясь, заходим в кафе. Оно только что открылось, но резковатый аромат кофе над столиками уже витает.
– Когда-то она меня на верную дорогу вывела, а теперь вот я ее вожу. Как-то быстро она ослепла, и ничего с этим уже поделать нельзя. Нера, Нерочка, – теребит черного лабрадора за ушами летчик Рябушкин, – Нера, девочка, спокойно, спокойно, скоро снова гулять пойдем.
Летчик садится, приглашает и меня, без всяких предисловий говорит:
– Вижу, интересно вам тут. Смо́трите, приглядываетесь. Но делаете это почти открыто, значит, нечего вам опасаться. И нацел ваших наблюдений – чисто бытовой, не шпионский: урны, балконы, краска на плакатах, скорость ветра, машины, лица, даже кошки…
– Привычка. Привык, знаете ли, выискивать неочевидное…
– Вот-вот! – обрадовался хозяин Неры. – С неочевидностей все и начинается! Техник с утра споткнулся, забыл проверить шасси. Вернулся, проверил. Ничего такого вроде нет? А примета плохая. Вот и Нера моя. Раньше она слепца водила, а теперь я ее вожу… Скажете: связь тут неочевидная? А между тем стойкая связь между чужой и собственной слепотой, конечно, существует! Кстати, раньше Нерочка поводырем у подполковника укрармии была. Вас это не пугает?
– Да бросьте. Чего бояться?
– Ну, бояться нужно всегда, и бояться нужно многого. Было бы только время для испуга. А с Нерой вышло так…
Летчик без самолета, без полка и без армии – раскидывая руки в стороны, начинает рассказывать. Но сперва не про слепца и про собаку – совсем о другом: о новейших штурмовиках – о «сушках», – об истории штурмовой и бомбардировочной авиации, о том, что было в Великую Отечественную, и о судьбе авиации непризнанной Донецкой республики.
– Ну, а если вернуться к тому самому случаю…
Единственный штурмовик непризнанной республики. И полет 2015 года оказался едва ли не единственным.
На десятой минуте полета жахнуло в крыло. Внизу – рыжая раннеосенняя земля. Но именно на такой земле жить вдруг и захотелось: до острой боли, до колик, не мгновенно жить, а нескончаемо долго! Жить, широко развернув плечи…
– А до падения мне, военному человеку, вы уж поверьте, часто и жить не хотелось. Так обстановка тринадцатого и четырнадцатого годов меня измотала, так выела изнутри…
