страной, унижение от поражения и отхода Эльзаса и Лотарингии и т. д. Кстати, великий экономист XX века, уже широко известный в те времена, Дж. М. Кейнс написал несколько работ, в которых указывал о необходимости смягчения репарационных и иных обязательств, наложенных на Германию по условиям Версальского мирного договора. Ученый-экономист обосновал, что эти репарации и обязательства чрезмерны для германской экономики и ее населения, что неизбежно приведет к быстрой радикализации общественных настроений. Еще до поражения Германии во Второй мировой войне, обсуждая будущий передел Европы, при встрече в верхах в Ялте Уинстон Черчилль вспомнил эти мысли Кейнса и сообщил Сталину и Рузвельту, что он тогда попросил премьера Великобритании Эттли обратить внимание на этот взгляд, высказанный Кейнсом. Но это мнение не было услышано. Видимо, Черчилль вспомнил об этом не случайно, он, как и другие два лидера, тогда думал о формах послевоенного управления побежденной Германией, не говоря уже о европейском мирном порядке в целом.
Слом СССР оказал сокрушительное воздействие на экономику ее бывшей базовой опоры – Российской Федерации. В этих условиях правительства Егора Гайдара и Виктора Черномырдина – обоим пришлось, конечно, действовать в неимоверно сложных условиях – не смогли установить отношения с Парламентом и совместно работать в целях достижения общей цели – стабилизировать социально-экономическую ситуацию, остановить спад и падение уровня жизни населения.
Первая задача для власти уже с ноября – декабря 1991 года, как мне представлялось, заключалась в том, чтобы минимизировать реальный ущерб для новой России в результате разрушившихся межреспубликанских хозяйственных связей. Тем более что, как бы плохо ни выглядели соглашения по СНГ, они сохраняли почти на протяжении первых восьми месяцев единую рублевую зону, не прерывали базовые производственно-хозяйственные связи, в частности, по взаимным поставкам предприятий и т. д. Это создавало реальную возможность адаптировать российскую экономику к новой «суверенной» обстановке за счет своего рода «переходного периода» (в условиях трансформации) к капиталистическим хозяйственным отношениям. Но этот курс был сознательно отвергнут, стал проводиться другой курс в соответствии с интересами иностранных государств.
В такой обстановке сама логика подсказывала осуществление, во-первых, быстрого перевода ряда производств из других бывших республик в пределы России (необходимость которых была критической), во-вторых, заключения большого числа новых договоров со смежниками из «суверенных» государств, в-третьих, проведения «мягкой» политики по созданию новой системы рыночных отношений. Все эти подходы, взаимно друг друга дополняющие, однако требовали одного условия – обеспечения управляемости всего народного хозяйства как единой народно-хозяйственной системы. Разумеется, достигнуть этой задачи было нелегко, поскольку все предыдущие годы непрерывного
