пулемет?
– Серега, ты чего, снарядом выстрелил, что ли? Там пулемет, кувыркаясь, в кусты улетел.
– Я старался! – лаконично ответил я. А про себя добавил: не хотел бы я, чтобы в меня такой снаряд прилетел. Пуля-то вообще-то не очень и большая, есть и намного больше, но сильна, сильна!
– Они валить собрались. Догонять будем? – снова подал голос Зимин.
– Всем, огонь, – прокричал я.
Мы ударили со всех стволов. В оптику я хорошо видел, как не успевшие далеко уйти враги падали один за другим. Пока перезаряжали оружие, раздался голос Мурата:
– Серег, они там сдаваться задумали.
Я глянул в прицел. Точно, даже тряпку белую где-то нашли.
– Осторожно, всем внимание. Саня, крикни им, чтобы сюда шли.
Зимин что-то кричал выходящим из-за деревьев солдатам противника, а я рассматривал их в оптику.
Офицер у немчуры все же был. Обер-лейтенант Клаус, как узнали позже, и приказал поднять ручки. Немец вовремя смекнул, что уйти им так просто не дадут, а жить-то хочется.
Сдались восемнадцать человек. Немцев среди них было шестеро, их оставили в живых. Предателей парни сразу поставили в рядок и расстреляли. Позже, во время беседы с офицером вермахта, я удивился его реакции на наше действие.
– Мы с вами враги, но нас вы оставили в живых, а своих расстреляли. Я не понимаю ваших действий, – заявил мне Клаус.
– И не пытайтесь. Ваши люди ничем не лучше, но вы верно заметили: мы – враги. А этот сброд уничтожал русских людей. Они нам – не свои. Как вы бы поступили, если бы ваши люди стали насиловать и убивать мирных немцев?
– Э, господин офицер, я затрудняюсь с ответом, – фриц явно был смущен.
– Господин лейтенант, войну ведут военные. А когда военные начинают истреблять мирных жителей – женщин, детей, стариков – это уже не война. Вы, наверное, тоже участвовали в таких «мероприятиях», спрос будет и с вас, но эту мразь мы будем резать как свиней.
Немец мотал головой и хлопал глазами. Было видно, что в такой ситуации он – впервые. Не то – что попал в плен, а, вообще, сталкивается с русскими так близко.
– Что будет со мной и моими солдатами, господин офицер, простите, не знаю вашего звания?
– В принципе – такое же, как у вас, герр обер-лейтенант. Как давно вы на фронте?
– Перевели в марте, до этого я был во Франции, с самого начала кампании.
– Отдыхали, значит? Ну, здесь далеко не Париж.
– Успел для себя это отметить – я был под Ленинградом. Во время прорыва блокады, моя рота перестала существовать, так я и оказался в тылу.
– В наказание? Строго у вас.
– Да, командующий армией был очень недоволен. Мне еще повезло, многие попали под трибунал. Действия ваших войск были очень эффективны, нас просто сминали. А ваши новые танки… Я разговаривал с танкистами – они стали бояться идти в бой. Ждут новую технику. Преимущество в панцерах
