завоевать симпатии сына, но в этом письме, правильном, продуманном, нет искренности, нет любви. «Скажи ей (бабушке), что несправедливость ее ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о ее заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить ее всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины… Но Бог да простит ей ее заблуждение, как я ей его прощаю». И ни слова о матери поэта, незлобивость и кротость которой, несмотря на все муки, которые она претерпела от измен и грубости мужа, Лермонтов глубоко понял, оценил и на всю жизнь запомнил.
А после таинственной смерти отца написал трогательное стихотворение, в котором проявил себя как любящий и благородный сын, прикрывший далеко не приглядную духовную наготу своего отца грустными всепрощающими словами вслед за своей матерью – «не мне судить, виновен ты иль нет». А разве мог по-другому сказать юноша, воспитанный в религиозной семье и живший в родстве с небом, юноша, видевший Бога?
Лермонтов не верил сплетням об отце, которые оказались достоверными фактами. Из официального запроса (по поводу установления факта дворянства) стало ясно, что у Юрия Петровича, кроме Михаила, была дочь и еще малолетний сын Александр. Когда Михаил подрос, он узнал, что отец был косвенным виновником смерти его матери.
Есть и другие, не менее оригинальные пассажи в творении Моше Надира. Автор утверждает, что Лермонтов ненавидел Россию и всю жизнь искал себе достойную Отчизну. В доказательство говорит о «странной любви» поэта к родине, в «которой он имел несчастье родиться», противопоставляя ей восхищение Кавказом, в котором все прекрасно!
Это умозаключение американо-еврейского писателя можно было бы оставить без комментариев ввиду его дичайшей глупости. Лирика Лермонтова пронизана тоской по Небу, по горним высям, где душа наконец обретет покой. Но причем здесь ненависть к России? Стране, в которой – ни в Испании, ни в Шотландии, ни на Кавказе (на котором его убили) – он слышал Бога и как «звезда с звездою говорит»? Можно недолюбливать царя, который сегодня правит, можно презирать маскарадную толпу, но разве этим исчерпывается понятие родина?
Со школьной скамьи мы помним, как Лермонтов идеализировал прошлое России, воспевая героев Бородина, простого московского купца, не побоявшегося вступиться за честь семьи и убить в честном поединке любимого царского опричника.
К 1841-му году, навоевавшись не по своей воле, насмотревшись на смерть товарищей и детей гор, Лермонтов оценил простоту исконной России, из которой его заставили уехать. В стихотворении «Родина» (1841 г.) поэт ответил всем, кто подозревал его в отсутствии любви к Отчизне, в том числе и господину Надиру Моше. Он рисует два образа Родины – официальной России в традиционных поэтических формулах, а русскую деревню, рассматривая ее просторы с небесной выси и скользя взором вниз, чтоб полюбоваться с «резными ставнями окном», описывает почти прозаически. Но в его устах пять раз звучат слова «люблю» и «любовь», а также контекстные
