главное – получать дрожайший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения – чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя. Когда начальник тюрьмы сам выпустит заключенного, когда миллиардер подарит писцу виллу, опереточную певицу и сейф, а жокей хоть раз попридержит лошадь ради другого коня, которому не везет, – тогда все поймут, как это приятно, как невыразимо чудесно. Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и – вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим – значит владеть всем» [Там же, С.78].
Имя героини другого произведения, совершившей небывалое освобождение своего возлюбленного из психиатрической клиники, нет нужды включать в филологическую шараду – оно известно широкому кругу читателей. Но не хочется сдаваться – и тогда вопрос: о каком доме идет речь в этом эпизоде? «Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи…» [Булгаков 2015, С.466]. Правильный ответ искушенного почитателя таланта Михаила Булгакова – дом, где мастер наконец-то обретет покой и вечный приют. Левитация не обошлась, конечно, без духа зла и повелителя теней, а также протекции того, кого хотел, но не мог спасти пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Все это так. Но кто, как не Маргарита, прорывалась через все барьеры, страдала, буйствовала, превращалась в озорную ведьму ради вечной любви! А казалось бы – зачем: «Что же нужно было этой женщине?! Что же нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек? Что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги. Она любила его, она говорила, она говорила правду» [Там же, С.292].
Что поддерживало ее в поисках узкого и невозможного туннеля из «золотой клетки», превратившейся для нее в камеру замка Иф? Вера («Я верую! – шептала Маргарита торжественно. – Я верую! Что-то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в самом деле, мне послана пожизненная мука? Сознаюсь в том, что я лгала и обманывала и жила тайной жизнью, скрытой от людей, но все же нельзя за это наказывать так жестоко» [Там же, С.293]) и надежда («Она совсем запечалилась и понурилась. Но тут вдруг та самая утренняя волна ожидания и возбуждения толкнула ее в грудь. „Да, случится!“ Волна толкнула ее вторично, и тут она поняла, что волна звуковая. Сквозь шум города
