я хотела поделиться с вами своей маленькой победой! – оживленно сказала находчивая родительница. – Новое имя моего героя одобрено и принято. Злодея будут звать Марат Паханов.
– Марат-парад, – буркнул братец, чтобы сказать хоть что-то.
– Парад Маньяков! – ляпнула я, думая о том, что было предметом нашего разговора с Зямой минуту назад.
– Тоже хорошее имя, но уже поздно, – с легким сожалением сказала мамуля.
– Да! Уже поздно! – встрепенулся Зяма. – Уж вечер наступил! А с ним пришла прохлада! Мы с Дюхой выйдем в сад!
– Так надо! – брякнула я, красиво завершив рифмованный экспромт.
– Кажется, литераторов в нашей семье прибавилось! – пробормотал впечатленный папуля.
– За сим мы вас покинем ненадолго! – выталкивая меня в открытую дверь и вываливаясь следом, возвестил Зяма, которого неудержимо понесло стихами.
– Мы будем ожидать вас к чаю с тортом! – не задержалась с ответом мамуля.
– Я с вами скоро чокнусь, это точно! – сердито сообщила я братцу на лестнице.
Спохватилась, что тоже подпала под обаяние пятистопного ямба, плюнула и замолчала. Зяма же, напротив, разговорился.
– Идем во двор и посидим в беседке, – предложил он.
Я мрачно посмотрела на него. Нарочно он шпарит ямбическим стихом или это случайно вышло?
– Обсудим это пакостное дело, – сказал братец, по-своему истолковав мой вопросительный взгляд.
Наша беседа все больше напоминала диалог героев шекспировской трагедии.
Индия и Казимир:
– Да, дело дрянь!
– Но мы его поправим?
– Попробуем. Боюсь, что будет трудно,
Раз с нами нет Дениса.
– Кстати, где он?
– На море смылся! Без меня, скотина!
– Досадно это, нам бы пригодился
Проверенный товарищ из ментовки!
Обмениваясь репликами, мы быстро шагали вниз по лестнице. На площадке пятого этажа за сетчатой дверью, как за полупрозрачной драпировкой, возникла хрупкая фигурка в белом. Началась сцена «Те же и Алка».
– О Трошкина! О нимфа! – воззвала я, начиная истерически веселиться.
– Это кто тут? – откликнулась подслеповатая Алка, умудрившись не поломать мне стих.
– Мы, Кузнецовы! Зяма и Индюха!
– Куда идете?
– Вниз!
– Зайдите в гости! Я сделала желе из ежевики!
– Сейчас умру! – плача от смеха, пожаловалась я потолочному перекрытию.
– А что с ней?
– Так, свихнулась!
– И было отчего! – посуровев, напомнила я.
– Зайдем, пожалуй! – постановил Зяма.
Трошкина открыла нам сетчатую ширму, мы вошли в квартиру и сразу же перестали изъясняться стихами. Очевидно, Алкина сеточка была не такой уж бестолковой и не пропускала поэтические
