могла бы состояться их встреча.
Хэлл решительно отстаивал позицию Рузвельта. Ему удалось не только вынести вопрос о Китае на обсуждение участниками конференции, но и обеспечить подписание китайским послом в Москве Фу Бинчаном совместной декларации четырех держав, Декларации по вопросу о всеобщей безопасности, вместе с Молотовым, Энтони Иденом, министром иностранных дел Великобритании, и Хэллом. Молотов, по-видимому, следуя указаниям, которые он получил от Сталина, пытался изменить такой поворот событий. Он неохотно согласился с тем, что не будет возражать, если китайская сторона подпишет документ позже, продолжая при этом настаивать на идее подписания этой декларации тремя державами. Хэлл проявил неожиданное упрямство, заявив Молотову, что если советская сторона не согласится с участием Китая в подписании данного документа, то он, госсекретарь, упакует чемоданы и вернется в Вашингтон. Молотов после этого направил записку Сталину, и встреча была возобновлена. Чтобы дождаться решения вопроса, не голосуя по нему, госсекретарь взял слово и в определенном смысле «занимался обструкцией», всячески затягивая встречу, пока не был получен ответ от Сталина. Молотов открыл ответную записку, широко улыбнулся и заявил: «Советское правительство приветствует включение Китая в число четырех держав, которые подпишут декларацию»[41]. Переводчик делегации Великобритании Э. Г. Бирс, наблюдавший всю эту сцену, отметил, что по мере продолжения конференции складывалось впечатление, что Сталин все время незримо находится за сценой.
Декларация предусматривала единство действий против общего противника, единые условия его капитуляции и создание международной организации по поддержанию мира, «основанной на принципе суверенного равенства всех миролюбивых государств». Это был первый случай, когда Сталин уступил пожеланиям Рузвельта.
Вслед за этим последовала еще одна победа. Сенат принял резолюцию Коннели, которая предусматривала послевоенное международное сотрудничество и создание всеобщей международной организации. Этот законопроект, означавший, что Сенат дает «зеленый свет» Организации Объединенных Наций, существенно прибавил душевного спокойствия Франклину Д. Рузвельту. Президент был настолько доволен принятием этой резолюции, а также итогами Московской конференции, что лично прибыл в Вашингтонский Национальный аэропорт, чтобы приветствовать Хэлла, когда тот сошел с борта большого военно-транспортного самолета, доставившего его домой. Это было большой и неожиданной честью. «Мы дадим Вам ключи от города», – процитировал журналист «Нью-Йорк таймс», освещавший это событие, слова президента, обращенные Хэллу.
На время поездки в Тегеран место Корделла Хэлла занял Гарри Гопкинс. Рузвельт знал, что он мог рассчитывать на преданность Хэлла и что тот в отличие от Гарри Гопкинса физически не был готов к очередной длительной поездке в такие сжатые сроки.
Элеонора Рузвельт, заядлая путешественница, также хотела отправиться в Тегеран и умоляла
William Phillips Diary, based on the account of Cavendish Cannon, of the State Department, Nov. 12, 1943, Phillips Papers.
