это одно, твой папа – другое. И то, что он делает, не обязательно верно. Перестань называть ее «бэби». У нее ведь такое славное имя.
Здесь я ничего не ответил.
– Почему ты все время прижимаешь руку к груди?
– В сердце что-то болит.
– В сердце? Покажи мне, где именно у тебя болит.
Я расстегнул рубашку и показал.
– Вот здесь.
– Но твое сердце вовсе не здесь.
– Тогда где же?
Она показала мне. Я передвинул свою руку туда.
– Да, верно, вот здесь и болит.
– Глупости говоришь.
– Нет, правда…
– С каких пор это у тебя?
– Давно. По-моему, всегда болело.
– Ничего страшного. Физкультура у вас сегодня была?
– Это не от физкультуры. Точно.
– Хочешь, чтобы я пригласила врача?
– Давай…
– Что ты собираешься сегодня делать?
– Ничего особенного.
– Мне надо кое-куда сходить.
– Куда это?
– Неважно. Купить кое-что. А ты присмотришь за Ракефет.
– Но у меня тоже есть кое-какие дела.
– Дела? Какие дела? Что ты имеешь в виду?
– Мне надо набрать листьев шелковицы.
– Соберешь их позднее. Смотри, дождь хлещет вовсю. Малышка скоро заснет, я специально подняла ее сегодня пораньше… смотри, она уже зевает. Так что не беспокойся.
– А если она начнет плакать?
– С чего бы ей плакать? А даже если заплачет, дашь ей соску, и она тут же замолчит. Или скорчи для нее одну из своих смешных рож, которые ей так нравятся. Будь хорошим мальчиком, Гадди. Я ведь знаю, ты можешь.
Я вышел из ванной.
Она перепеленала малышку необыкновенно быстро, как всегда делала, уложила в кроватку, стремительно переоделась и поставила чашку с чистыми сосками на обеденный стол, несколько салфеток, бутылочку с водой и связку старых ключей, с которыми Ракефет любила играть, и три чистые пеленки, напомнив под конец, чтобы я не вздумал поднимать девочку. В крайнем случае я должен был разбудить дедушку.
– А он знает, как обращаться с такими малышками?
– Не волнуйся. Скоро у него будет такая же.
– Где?
– Это не твое дело.
(Видно было, что она проговорилась.)
– И все-таки – где?
– В Америке.
– Как это случилось?
– Вот так и случилось. Как всегда.
– И все-таки… с чего вдруг?
– Да успокойся ты. Какая тебе разница? – И она обняла меня. – Ну все, Гадди, я пошла. Он скоро проснется, но ты к нему не приставай. Ракефет будет спать. Если она заплачет, дашь ей соску, и она уснет снова. Только не хватай ее грязными руками.
Она
