парень в светлой пижаме поднял хвойное деревце повыше и помахал им, как знаменем.
– А ну, положь, где взял! – на полуслове оборвав анекдот, завопил сержант Петров.
Приближающийся поезд разодрал лесную тишь воплем сирены. Псих на диво шустро отскочил, и накативший товарняк скрыл его от суровых милицейских взглядов.
– Догоним! – предложил старший лейтенант и первым понесся к железнодорожной насыпи.
Побудительные мотивы старшего по званию сержант Петров постиг интуитивно и счел безусловно уважительными.
Несмотря на острое желание старлея и сержанта найти в этом деле крайнего, одинокая дамочка с маникюрной пилкой была неважнецким подозреваемым. При большом желании высокого милицейского начальства ей, конечно, можно было предъявить обвинение в незаконной рубке ста полуторагодовалых сосен, но судебная перспектива такого дела была крайне мутной. А вот добавив на скамье подсудимых к даме с пилкой психа с елкой, можно было с гораздо большим основанием рассчитывать на обвинительный приговор: эти двое уже могли сойти за организованную преступную группу.
– К ним бы еще третьего – с тележкой! – пробормотал Горохов, карабкаясь на насыпь.
При наличии компаньона с транспортным средством дама с пилкой и псих с елкой железно сообразили бы на троих годика по два, если не больше! Юридически подкованный старший лейтенант был неплохо знаком с содержанием статьи двести шестидесятой Уголовного кодекса.
– Вот же гад, а? – присев на корточки, бессильно ругался сержант Петров.
Он пытался высмотреть под несущимися мимо вагонами парня с елками, но тот оказался не таким уж дураком, чтобы ждать, пока поезд пройдет и откроет дорогу милицейской погоне.
– Это как же так получилошь? – озадаченно пробормотал Картавый, склонясь над мелкой серебристой лужей.
Он низко нагнул голову и рассматривал отражение ее лобовой части с таким интересом и вниманием, словно был молодым олененком, нетерпеливо ожидающим появления у него рогов.
– Это как он меня, я не понял?
– Как, как! Молча! – огрызнулась Дарюха, выкручивая намоченную в той же луже тряпочку. – На вот, приложи, пока шишки не вылезли! Мужик, называется! Хилый пацан ему накостылял одной левой!
– Ражве одной? – нахмурился Картавый.
Если бы хилый пацан накостылял ему двумя руками, было бы не так обидно.
– Одной левой! – охотно повторила Дарюха, не щадя чувств приятеля. – В правой он кошелек держал.
– Дуга ты! – сурово выругался Картавый, прилепив на лоб мокрую тряпочку. – Жачем отдала?
– Затем, что не хотела тоже по морде схлопотать! – ехидно объяснила ему подруга.
– Думаешь, обойдешшя? – распрямляя спину и скручивая кулаки, прошипел Картавый. – Щаш тоже шхлопочешь токо так! Дуга! Пгаждник на ношу, а мы тепегь беж денег!
– Легко пришли,
