Сергей провел пару месяцев, пока его считали больным и пытались его лечить госпитальные психиатры, еще молодые парни, недавние выпускники медицинского института. Одного из них, потливого, толстого, звали Андреем Васильевичем, а другого, высокого, строгого – Игорем Ильичем. Хотя Сергей не относился к военному ведомству, доктора из любознательности решили заняться им и для этого оставили его в своем отделении.
– Не волнуйся, мы тебе поможем,– говорил Сергею при первой встрече толстый Андрей Васильевич. К Сергею все тогда обращались на «ты», должно быть, за его расхлястаный вид.
Тогда, в первые дни и недели, сначала в лесу и потом в госпитале, он, действительно, волновался, даже паниковал. Он не мог понять, кто он? где он?
– Ты среди друзей, успокойся,– повторял, вытирая платком пот у себя на лбу, толстый Андрей Васильевич, а Игорь Ильич молчал, избоку посматривал на Сергея одним глазом, как худая, большая птица.
Все, что врачи говорили, он понимал, словарный запас его был хороший. Он сумел назвать все картинки – танк, собаку, дом, автомат и другие,– которые ему показывали на цветных листах сперва Андрей Васильевич а потом и Игорь Ильич.
Ему дали карандаши и велели рисовать, что он хочет. Он нарисовал большой гриб и себя, маленького, рядом, под его шляпкой. Этот рисунок долго рассматривали врачи.
Его принялись расспрашивать о том, что случилось несколько минут назад, несколько часов, что было утром? Он помнил все и рассказывал. Помнил он и милицию, и шофера в машине, и лес. Но вот как очутился в лесу и все, что было до этого, вспомнить он не сумел. Врачи испробовали гипноз, но ничего не узнали нового. Осенью им надоело тратить на него силы, на работе появились другие заботы, от него, наконец, отстали, но и выгонять его, на зиму глядя, на улицу пожалели и пока оставили здесь, кстати, чтоб еще немножко понаблюдать.
Сергей отлично справлялся с черновой работой, официально он не был оформлен, однако называл себя санитаром.
Через час, отдохнув в каморке, Сергей поднялся из подвала на свой участок – настало время развозить еду лежачим больным. В седьмой палате, раздав тарелки рыжему и подполковнику, Сергей подсел к кровати армянина и начал с ложки его кормить, самостоятельно есть тот не мог, проволочные аппараты мешали согнуть руки в локтях.
Рыжий немного поковырял и отставил свою тарелку. У него, как обычно, не было аппетита.
– Санитар, а вдруг тебя ищет кто-то?– спросил рыжий, сползая спиной с подушки – пока ел, он сидел, прислоняясь к ней,– потом он поерзал на матрасе, укладываясь и, наконец, угнездился.
– Не ищут.
– Не может быть.
– Не ищут,– повторил Сергей, поднося ко рту армянина ложку с кашей и облипшим в ней кусочком котлеты.
Кормил его Сергей уже третий день, но тот все равно стеснялся. Имя армянина он запомнил сразу, как только его услышал – Мелик. Отчество, странно, имел он русское – Павлович.
– Мелик Павлович, я никуда не тороплюс
