продолжал шерфовать. Его огромная, всклокоченная голова с впалыми щеками мерно двигалась взад и вперед, лезвие ножа быстро скользило по камню, ровно спуская края сафьяна.
– Тебе же бы от этого помощь была, – снова заговорила Александра Михайловна. – Ты вот все меньше зарабатываешь: раньше семьдесят – восемьдесят рублей получал, а нынче хорошо, как сорок придется в месяц, да и то когда не хвораешь; а теперь и совсем пустяки приносишь; хозяин вон вперед уж и давать перестал, а мы и в лавочку на книжку задолжали, и за квартиру второй месяц не платим; погребщик сегодня сказал, что больше в долг не будет отпускать. А тогда бы все-таки помощь была тебе.
– Саша! Ради бога, оставь ты говорить о том, чего не понимаешь, сказал Андрей Иванович, стараясь сдержаться. – Я работаю с утра до вечера, содержу тебя, – могу же я иметь хоть то удовольствие, чтоб обо мне заботились! Я хочу, чтоб у меня дома был обед, чтоб мне давали с собой готовый фрыштик. А твои гроши никому не нужны, я и без тебя обойдусь. Ты прежде всего должна быть порядочной женщиной; а если женщина поступает на работу, то ей приходится забыть свой стыд и стать развратной, иначе она ничего не заработает. Ты этого не знаешь, а я довольно насмотрелся в мастерской на девушек и очень много понимаю.
– А вот Елизавета Алексеевна ведь тоже работает.
– Елизавета Алексеевна не тебе чета.
– Так позволь мне хоть в воскресную школу с нею ходить: я еле писать умею. Ум никогда не помешает.
– Тебе ум будет только мешать, – сердито сказал Андрей Иванович.
– Ум никогда никому не может мешать, – упрямо возразила Александра Михайловна.
– Саша, ну, я наконец… прошу! – грозно и выразительно произнес Андрей Иванович. – Замолчи, ради бога! Что-то ты уж и теперь больно умна стала.
Александра Михайловна заволновалась и быстро заговорила:
– А вон прошлое воскресенье ты весь день с каким-то оборванцем пропутался. По всему видно, – жулик, ночлежник, а ты ему пальто отдал!
Андрей Иванович с презрением следил за логическими скачками Александры Михайловны.
– «Жулик»! Который человек беден, тот и называется жулик. А пальто мне не нужно, потому что у меня другое есть, новое.
– Можно было татарину продать; полтора рубля дал бы, а то и два. Нам деньги самим нужны.
– Ты все ценишь на деньги. Деньги – вздор, хлам! Ты говоришь о деньгах, а я говорю о человеке, о честности. Ты одно, а я другое. Он бывший переплетчик, значит мой товарищ, а товарищу я всегда отдам последнее.
– Он все равно пропьет пальто.
– Это тебе неизвестно Мы только с тобою – хорошие люди, а все остальные – жулики, дрянь!
– Ты вот все разным оборванцам отдаешь…
Андрей Иванович грозно крикнул:
– Да замолчишь ли ты наконец?! Чучело!
– Работать ты мне не позволяешь, а сам о нас не заботишься. Смотри, – у ребенка совсем калоши продырявились, а погода мокрая, тает;
