дал понять Крячко, чтобы и тот не поддавался на провокации. Полковник на редкость тонко чувствовал, когда надо надавить на человека и указать ему на его место, а когда этого лучше избежать. И вовсе не потому, что он опасался, будто им со Стасом не хватит сил справиться с этим боксером. У самого Гурова тоже имелись отличные навыки ведения рукопашного боя, и при желании он смог бы управиться с Мухалишиным. Дело тут было совсем в другом. Агрессия и наглость нового чемпиона были не более чем формой защиты. Гуров чувствовал это. Мухалишин прятался за ними, и если он спрячется еще глубже, то достать его оттуда окажется задачей прямо-таки невыполнимой. Полковнику же хотелось совсем другого.
Мухалишин же, отвернувшись от них, демонстративно прошел вдоль стены и занял горизонтальную позицию на тренажере со штангой, полотенце пристроил в ногах, сомкнул пальцы на стальной перекладине, рывком сдернул штангу с держателя и опустил ее себе на грудь. Гуров не торопился возобновлять прерванную беседу, интуиция подсказывала ему, что сегодня из Мухалишина ничего вытащить не удастся. Не в том он состоянии. Но полковник уже составил для себя план действий. Минуты три-четыре он молча наблюдал за тем, как чемпион выжимает от груди штангу. Десять раз, пятнадцать, двадцать. Вены вздулись на шее у Мухалишина, он упорно продолжал делать жим за жимом.
– Мы только хотели сказать тебе, – негромко произнес Гуров, посчитав, что пауза затянулась более чем достаточно, – что никто не считает тебя виновным в смерти Свешникова. Однако у нас есть все основания подозревать, что происшедшее не было случайностью. Просто кто-то очень красиво разыграл комбинацию. Как по нотам. И от Игоря избавился, и тебя подставил под удар. – Полковник блефовал, но твердо верил в правильность выбранной им стратегии. В человеческой психологии за время работы в уголовном розыске он успел здорово поднатореть. – Ясное дело, что тебе сейчас нелегко, но дело это нечисто, и нам нужно досконально в нем разобраться.
Мухалишин не ответил. Он продолжал хранить тупое молчание, выжимая от груди штангу. Еще два жима. Затем еще. Движения его стали более медленными, напряженными. Струйки липкого пота катились по вискам и мутными каплями падали на бетонный пол. Он даже не смотрел на разговаривающего с ним полковника, откровенно игнорировал его.
– Дело, конечно, твое, – Гуров отошел от него. – Ни я, ни мой напарник не можем принудить тебя к откровенности. Но если ты что-то вспомнишь, что-то посчитаешь необходимым довести до нашего сведения, свяжись со мной.
Полковник достал из кармана визитку и осторожно положил ее поверх мокрого от пота полотенца боксера. Мухалишин еще дважды выжал штангу, а затем подрагивающими от напряжения руками опустил ее обратно на рычаги и несколько секунд неподвижно лежал на тренажере, восстанавливая дыхание. Крячко наблюдал за ним со стороны. Он не разделял миролюбивую позицию напарника по отношению к этому человеку и не понимал, почему Гуров ведет себя с ним подобным образом. Если уж он и в самом деле считает, что в гибели Свешникова есть какой-то подвох, то было бы гораздо проще и эффективнее вытрясти
