следом опрокинул в рот стакан водки и проглотил таблетку снотворного. Снова набрал номер, который уже набирал, и оставил второе сообщение.
– Еще одна ночь. Я хочу получить деньги, и с меня хватит этой чертовщины. Сожалею, но больше не могу.
Потом он разбил телефон и топтал мелкие осколки, после чего скинул башмаки и пальто и свернулся калачиком на кровати. Он слушал тишину, а тишина прислушивалась к нему.
Их ни в грош не ставили. С самого начала, подумал он. Даже его фамилию на новой идентификационной карточке написали неправильно: «Бобби Жанро» вместо «Жандро». А он не собирался идти на войну с исковерканной фамилией – плохая карма. И как они взвились, когда он указал на ошибку – можно подумать, потребовал отнести его в Ирак в паланкине.
Что ж, богатые всегда имеют бедных, и в этой войне богачи воевали за счет бедняков. Ни одного богатенького рядом, а если какой и завелся бы, он бы спросил его: а зачем? Какой смысл быть здесь, если есть другие варианты? Нет, там были только такие же, как он сам, а некоторые и еще беднее, хотя уж он-то знал, каково оно, жить бедняком. Тем не менее по стандартам некоторых знакомых парней, которые о бедности знали не понаслышке, ему жаловаться было не на что.
Начальство говорило, что они готовы развернуться в боевой порядок и сражаться, а ведь им даже бронежилеты не выдали.
– Это потому, что иракцы по вам стрелять не будут, – сказал Латнер. – Будут только язвить, насмехаться да говорить всякие гадости про ваших мамочек.
Длиннющий, как жердь, – он такого, наверное, и не встречал, – Латнер только так и говорил: «мамочки» да «папочки». Когда умирал, просил позвать свою «мамочку», да только она была далеко, за тысячи миль, и, может, молилась за него, как будто это могло помочь. Ему дали наркотики – от боли, и он уже плохо соображал, не понимал, где находится. Думал, что дома, в Ларедо. Ему сказали, что мамочка уже едет, и он так и умер, веря в эту ложь.
Они собирали куски металла и расплющенные банки, делали себе бронепластины. Потом они снимали бронежилеты с убитых иракцев. Те, что приезжали позже, были экипированы лучше: наколенники, защитные очки, солнцезащитные очки «Уайли-икс», даже карточки с ответами на возможные вопросы репортеров, потому что к тому времени все полетело к чертям собачьим, как говаривал его старик, и было нежелательно, чтобы кто-нибудь ляпнул что-то не то.
Душевых поначалу не было – мылись из касок. Жили в развалинах, позже – по пять человек в комнатушке без кондиционера при жаре в 50 градусов. Ни поспать, ни помыться, неделями в грязной форме. Потом будут и кондиционеры, и жилые блоки-контейнеры, и нормальные сральни, и рекреационные центры с игровыми станциями и большими телевизорами, и гарнизонные лавки, где продавались футболки с надписями «Кто твой Баг-дэдди»[7] и «Бургер-Кинг». Будет Интернет, круглосуточный телефон, но когда кого-то убивали, это все отключалось до уведомления семьи. Будет
Кто твой Баг-дэдди? – пародия на распространенное выражение «Who’s your daddy?», имеющее помимо прямого смысла («Кто твой папа?») еще и переносный – «Кто здесь главный?». «Баг-дэдди» – игра слов с использованием названия иракской столицы, Багдада.
