У вас есть дети, кроме Ивана? – поинтересовался Гюнтер.
– Еще два сына. Олмер и Дмитрий.
– Чем они занимаются?
– Димка еще очень мал. Ему только исполнилось три года. А вот Олмер – мой сын от первого брака – недавно начал самостоятельный бизнес в секторе Корпоративной Окраины.
– Свой бизнес? – уточнил Гюнтер, сделав ударение на первом слове.
– Ну, если вдаваться в тонкости, то деньги дал я, и фирма формально принадлежит мне.
– Значит, в случае вашей внезапной… кончины наследство делится на три части?
– Да.
– В том числе и акции недавно открытой фирмы?
– Верно.
– Не стану навязывать вам своего мнения, Роман Карлович. Но подумайте на досуге, кому все-таки выгодна именно смерть Ивана. Иной ниточки, ведущей к заказчику, на мой взгляд, нет.
Сенатор еще более помрачнел.
– Я подумаю, – пообещал он.
Так для капитана Шрейба началась новая жизнь.
Его никто не задерживал на выходе из кабинета сенатора. Коридоры загородной резиденции Столетова были пусты, из окон (на Грюнверке считалось дурным тоном использовать настенные экраны) открывался великолепный вид на тщательно ухоженную лесопарковую зону.
Гюнтер прошел по коридору, спустился по расширяющейся книзу лестнице и, миновав огромный холл, так же беспрепятственно вышел на улицу.
Вокруг, куда ни посмотри, – океан зелени. Вековые деревья различных пород образовывали тенистые аллеи, по сторонам которых среди ухоженного кустарникового подлеска скрывались живописные поляны с небольшими водоемами, домиками раннего колониального стиля, беседками или же просто выложенными из дерна скамейками.
Он побрел наугад, куда смотрели глаза.
Сознание Гюнтера как будто опять распадалось на фрагменты восприятия. С одной стороны, древний пехотный андроид медленно брел среди зелени, машинально фиксируя обилие датчиков, искусно замаскированных среди листвы, с другой – возродившаяся душа капитана Шрейба испытывала трепет перед буйством природы – всё, что он помнил, было связано либо с перенаселенной техносферой мегаполисов Земли, либо с войной, и, наконец, третья, если можно так выразиться, «составляющая» вновь народившегося самосознания Гюнтера – некий синтез между логикой машины и чувствами человека – находилась в полнейшем замешательстве.
Свернув с аллеи, он прошел через заросли незнакомого ему кустарника и, подчиняясь внезапному порыву, опустился в траву.
Он болезненно воспринимал свою неполноценность.
Как хотелось ему вдохнуть, ощутить запахи, осязать прикосновение настоящей, ничем не изуродованной природы, но, увы, пехотные сервомеханизмы оснащались только теми сенсорами, которые были необходимы для ведения боевых действий.
Конечно, встроенный газоанализатор в состоянии определить состав атмосферы, но прибору не отличить запах травы от аромата цветов, зато
