постреляли. Странно, что до сих пор ни одной милицейской машины там не было.
Да и просто сама идея, что если кто-то умер, но голову ему не прострелили, то он встанет и пойдет, пока не укладывалась в сознании. Это придет позже. Поэтому, пока я ехал к дому Дегтярева, думал о чем угодно, кроме того, что охранники уже обратились.
Я думал о том, что близкий и очень любимый мной человек погиб. Новая утрата в этой жизни, и даже не на войне. О чем он думал перед смертью? О том же, о чем и я сейчас? О том, что снова доигрались жрецы науки. Глупо снимать с нас вину, пусть и не вольны мы в своем преступлении. В первый же момент, когда стало ясно, что вирус опасен, надо было кричать, бить в колокола, плевать на лояльность к компании, плевать на научное любопытство, а требовать немедленно перевести исследования туда, где и должны они проводиться с опасными культурами. Мы из того же любопытства все оттягивали этот момент, пытаясь разобраться самостоятельно, что же такое мы получили в результате наших экспериментов?
Остановит ли теперь хоть что-нибудь эпидемию, которая уже наверняка начинается в городе? Как останавливать эпидемии, знает любое мало-мальски развитое государство. Но оно ничего не знает о том, как останавливать такие эпидемии. Когда зараза разносится разными видами живых существ и когда каждый носитель заразы агрессивно пытается ее распространить, сам при этом превращаясь разве что не в бессмертное существо.
Размышляя таким образом, я доехал до дома, где жили Дегтяревы, припарковался перед ним на улице. Ружье вновь заняло свое место в чехле, патроны были вытащены и уложены в коробку. Два самозарядных «Вепря» лежали под задним сиденьем вместе с запасными магазинами. Я примерился к пистолету – удобно, ухватисто, упругая пластмасса рукоятки как влитая лежит в руке. Серьезный ствол, вызывает уважение. Сунул его в кобуру, снятую с Оверчука. Плевать на милицию, с пистолетом теперь вообще не расстанусь.
Сомнительно, конечно, что кто-то нападет на меня в охраняемом доме, где живет семья Дегтяревых, но дьявол уже вырвался на волю, и следует быть готовым ко всему. В конце концов, я уже видел всего полчаса назад, как Оверчук убил двух человек своей собственной рукой, и вполне возможно, что сделал это он не по своей инициативе. Например, кто-то «над ним» решил, что лучше истребить всех, так или иначе связанных с программой. А больше меня с ней мало кто связан. И я совершенно не желаю стать истребленным.
Я вспомнил, как вдребезги разлетелась голова Оверчука, и не испытал при этом никакого сожаления, только некое мстительное удовлетворение. По крайней мере, Олег и Ринат неотомщенными не остались. А эту сволочь ни капли не жалко, кошмары меня мучить не будут.
Вылез из машины, припаркованной у въезда на территорию дома, и подошел к подъезду. Охранник лишь кивнул мне. Судя по всему, Алина Александровна его предупредила, да и знает он меня в лицо. Я хотел было предупредить его, что теперь надо быть очень осторожным, но так и не придумал, как это сделать. Как все то, что мне известно, объяснить
