стрижен почти наголо. Второй, наоборот, немолод, небольшого роста, в очках без оправы. Свои седоватые редеющие волосы он зачесывал назад.
Высокого звали Сергеем Крамцовым, был он аспирантом, а Дегтярев – его научным руководителем. Вторым был американец из института, принадлежащего американской же фармацевтической компании «Ай-Би-Эф», доктор Биллитон. Он приехал поработать с Дегтяревым два месяца назад, и занимались они тем, что сводили воедино результаты, достигнутые в своих странах двумя командами ученых. Он неплохо говорил по-русски, а Дегтярев сносно объяснялся по-английски, так что обходились без переводчиков.
Сейчас они пришли в виварий «на ЧП», и вид у всех троих был весьма озадаченный. За стеклянными стенами в несколько ярусов выстроились стеллажи с большими проволочными клетками. Стеллажи разделялись стенами на отсеки. В некоторых отсеках было пусто, а в некоторых в клетках сидели зеленые мартышки, привезенные из Африки. В первом слева отсеке был разгром и беспорядок. Одна из клеток была открыта, другая еще и сброшена на пол. Дверца ее распахнулась, в самой клетке обезьяны не было, зато пол под решетчатой стенкой залит кровью, и в багровой, быстро густеющей, липкой луже плавали клочки шерсти и еще какие-то куски.
Одна из обезьян, с замазанной запекшейся кровью мордой, сидела на полу неподалеку и равномерно покачивалась взад и вперед, как китайский болванчик. Вторая сидела на перевернутой клетке, но не вся. В смысле сидела она вся, но у нее на одной из рук не было ни единого клочка мяса или шерсти, и кое-как скрепленные друг с другом кости висели плетью. Еще у нее отсутствовала часть лица на черепе, точнее, вся левая его половина, которая была тщательно обгрызена с костей. Обезьяна сидела молча и совершенно неподвижно, и было видно, что подобные жуткие, скорее всего даже смертельные, раны ее совсем не беспокоят, словно и не случилось ничего.
– Так все же что произошло? – спросил Владимир Сергеевич Крамцова.
– Замки на этих клетках плохие, я уже несколько раз говорил, – ответил аспирант. – Открываются самопроизвольно. Рано или поздно все обезьяны разбегутся.
– С замками понятно, их на следующей неделе все заменят, но что именно случилось?
Крамцов кивнул на ряд компьютерных мониторов, стоящих на столе:
– Посмотрите все в записи, а если кратко… В этом отсеке всего две обезьяны, обе были инфицированы. Сидят они уже больше месяца, чувствуют себя прекрасно.
– Это те самые, которые ВИЧ-инфицированные, – повернулся Дегтярев к Биллитону. – Мы пытались вытеснить ВИЧ нашей «Шестеркой».
– И что получается?
– Получается, что мы побеждаем СПИД. И не только СПИД. Все гепатиты, например, даже банальный грипп. Любые вирусные заболевания. Наш вирус не терпит вообще никаких конкурентов, особенно тех, которые вредят носителю. Если удастся довести «Шестерку» до стабильного уровня, то можем ехать в Стокгольм заранее и ждать Нобелевские премии уже там. Ну и господин
