(Ланци). Brierre de Boismont прибавляет, что бедный Спинелло пробовал искупить свою вину перед взыскательным бесом, придав ему, – первый из художников, – более человеческий образ, но, должно быть, опоздал с этим покаянием, потому что бесы не давали ему покоя и замучили-таки бедного галлюцината до смерти.
Вообще дьявол довольно-таки ревнив к репутации своей наружности. Гоголев кузнец Вакула преследуется, ведь, чертом, подобно художнику Спинелло, отчасти и за то, что нарисовал дьявола в аду в таком мерзком виде, что бабы им стали детей пугать: «Ось, бачь, яка кака намалевана!»
Человекоподобность дьявола признавали все визионеры, удостоившиеся его лицезреть, но о точной его наружности, даже о росте, не только каждый из них, но часто один и тот же говорит разно. Св. Антоний видел его однажды черным гигантом, который головой касался облаков, другой раз – в виде голого негритенка. Манихеи, еретики второй половины III века, приписывали князю тьмы гигантские размеры. Анахореты пустыни Фиваидской видели беса, обыкновенно, в образе эфиопа, что естественно для белых людей, поселившихся среди чернокожих. Но в средние века эфиоп этот перекочевал из Африки в Европу и таковым видел беса даже св. Фома Аквинат. В русской церковной литературе, а в особенности в старообрядческой, «эфиоп» и «мурин» играли весьма важную роль – настолько, что оба имени, потеряв свое этническое значение, стали нарицательными кличками дьявола, обратились из эпитетов в синонимы: предмета.
Эфиопы, видом черные,
И – как углие глаза.
грезятся Власу Некрасова в адских видениях его горячечного бреда.
Черный цвет дьявола естественно приличен ему, как князю тьмы. Исполинский рост он получил по наследству от языческих и библейских гигантов, воплотителей злой, антикультурной силы, враждебной идеям божества и религиозной цивилизации. Титанов греческой мифологии Данте нашел нужным перенести на мучение и в свой христианский ад, хотя последнему, казалось бы, совершенно бесполезна расправа с врагами христом низверженного Зевса. Злая воля в средневековом эпосе всегда воплощается в великане и великан этот – либо сам черт, либо сын черта. Дантов Люцифер – гигант, горе подобный. В видении Тундала (XII век) князь демонов, осужденный вечно жариться на раскаленной решетке, имеет, подобно Бриарею, сто рук. Таким же сторуким и стоногим видела Сатану в XIV веке св. Бригитта. Иногда, впрочем, воображают дьявола карликом, в чем А. Граф видит влияние германской мифологии.
Данте дал Люциферу три лица, подражая подобным же средневековым изображениям в виде человека с тремя лицами Троицы небесной: как обезьяна божества и вечный контраст его, Сатана должен был, конечно, изобрести свою общественную дьявольскую, черную троицу, пародируя ипостаси и отражая благодать их в карикатуру обратно пропорциональных пороков. Люцифер с тремя лицами изображался много раз в скульптуре, в живописи на стекле, в миниатюрах на манускриптах, с головой,
