style="font-size:15px;"> Пока они осматривали дом, служанка успела накрыть на стол. Ей казалось раньше, что шведы неприхотливы в еде но уже комплекция хозяина начала вызывать сомнение в этой гипотезе а количество блюд и вин на столе окончательно убедили Женю что она не права. Она совсем не возражала против такого сюрприза – несколько часов назад съеденный бутерброд и недопитая чашка кофе были уже в далеких воспоминаниях. Иохим попытался перевести на русский язык названия блюд, но с задачей не справился и махнул рукой. Собственно, какая разница, было бы вкусно!
К удивлению Жени, Василий свободно разговаривал
с хозяином, сначала изредка что-то поясняя ей, потом про нее забыл. Да Женю не особенно и интересовали их мемуары. По крайней мере, меньше, чем тунец в собственном соку, с дольками лимона, заливной балык акулы, мелкий картофель жаренный клубнями, на одном подносе с жирной сельдью, фаршированный фазан… Вино ей больше понравилось легкое, светлое, хотя хозяин настаивал на темно– красном, почти черном, но ей показался привкус дерева и она незаметно для Иохима примазалась к светлому. Сам Иохим к еде почти не притрагивался – выпил бокал вина, да съел банан. Василий тоже ел, не в пример Жене, умеренно. Она почувствовала себя неловко, а, когда перехватила улыбку Василия, оправдалась, что очень голодна. Наверное, не совсем прилично так много есть в гостях.
Тот, даже не поняв вначале, о чем идет речь, засмеялся и махнул рукой. Иохим заинтересовался, что она сказала, а когда капитан перевел, укоризненно покачал головой. В переводе это означало – как можно так подумать! У них каждый ест когда хочет и сколько хочет…
После ужина Иохим прошел в другую комнату и принес оттуда альбом с фотографиями. Все как в России. Еще не прислушиваясь к их речи, чтобы выделить чье-то имя, Женя поняла о ком сейчас пойдет речь. Действительно, это был альбом фотографий дочери Иохима – детских, в юном возрасте, уже молоденькой женщины… На последней странице она увидела фотоснимок – сидящего в кресле еще молодого Василия, (он показался ей каким-то неуклюжим), и белокурую красавицу, обхватившую его сзади. Это же счастливое, сияющее радостью лицо она видела на памятнике. Отпустила она его, или все так и держит?…
Перед их уходом Иохим снова пригласил Женю в свою маленькую стеклянную оранжерею и срезал для нее букет бархатистых белых роз. Напрягшись, он пояснил на русском языке, что это на память, чтобы они радовали ее всю дорогу. Когда он снова поцеловал ей руку уже у калитки, а Женя ткнулась губами ему в щеку, на глазах отставного мореплавателя выступили слезы, но он тотчас же нахмурился, видимо рассердившись на самого себя. Потом мужчины обнялись, и Иохим проводил их к своей машине, за рулем которого уже сидел шофер.
В машине Женя долго молчала. Василий пару раз заглянул ей в лицо, потом обнял за плечи и притянул к себе.
– Обиделась?
– На что?!
– На кого.Мы мало общались
