у бабушки с дедушкой с этим все плохо. Наркоманы съедали все, что готовилось, а запасов еды не было. Посидели с папой, поговорили о жизни, отец тогда работал в Геологоразведке, по породам какой-то эксперт. Папа рассказал, что, как я родился, он немного побыл со мной. «А потом мать твоя за то, чтоб с тобой быть, денег просила. На этой почве поругались, а потом я узнал, что вас в детдом забрали». Почему не забрал меня, не навещал – я не спрашивал. Да и не особо хотелось этого знать, тем более, ставить папу в неловкое положение, задавая подобные вопросы. Они всегда приводят в тупик.
Я не держу на отца зла, как человек, я увидел, он хороший, ну, получилось так, бывает. Главное, что сейчас мы увиделись, поговорили по душам. Думал я, что все хорошо. Папа сказал мне, что никак не представлял именно такой встречи со мной. Говорил, что все время ждал, когда я появлюсь, и думал, что я начну его обвинять в чем-то. Но в чем я его обвинял бы, не его вина, что так произошло. Время уже было позднее, у папы я не остался, так как у него квартира полуторка, да и женщина дома, поэтому пошел в ту квартиру. Договорившись при этом с папой, что я приду на следующий день, чтоб сходить с ним куда-нибудь.
Пришел в квартиру, где жили мои родственники. Никто не спал, двери были открыты, в одной из комнат раздавались споры, крики пьяных людей. Я зашел в комнату, где находились бабушка с дедушкой, и сидел с ними. Бабушка много рассказывала про наше детство, попросила меня достать из шкафа коробку с фотографиями, а в ней лежала машинка, красивая такая, на радио управлении. Говорит бабуля, что все ждала, когда отдать ее мне. Работала бабушка, когда еще ходила, на заводе по изготовлению игрушек, так вот и хранила ее, меня ждала, и плакать все не переставала.
«Многое поменялось с тех пор, люди другие стали, дочь (это мать моя) стала много пить после тюрьмы, сын (мой дядя) начал колоться, мы как пенсию получим с дедом, видим от нее немногое, на покушать только. Даже на похороны деньги, что были, своровали. Вот и проживаю я свой век, как придется, смотрю на все это, и сердцу больно».
Уснул я у бабушки в комнате.
На следующее утро я проснулся опять от криков, вышел из комнаты, смотрю – на кухне народу много, и снова этот запах растворителя. Вышел на улицу, сижу на лавочке, соседи ходят, интересуются, кто я такой, что тут сижу, кого жду? Любопытные такие. Кто-то даже узнает, кто постарше. Говорят: Ты же Светин сын (так звали мою мать)? Отвечал: «Да, Андрей я». Много слышал от соседей, что жили мы всегда плохо, ни одежды не было, ни еды. Вот и помогали нам, чем могли, пока мать шлялась.
До момента, когда забрали нас в детдом, соседи то и дело ловили нас по улице, еще, говорят, ходить толком не могли, уползали куда-то. А меня как-то нашли под лавкой. Было мне год, наверное, или полтора. Лежал там весь в крови и, самое главное, не произносил ни звука, нет, не то, чтоб я был мертвый, просто спал там. Как оказалось потом, сидели с мамой на лавочке, мать ушла куда-то, а я, скорее всего, провалился под лавку, уж больно она дряхлая была. При этом очень сильно поранил руку, шрам большой на руке, сильно зацепило.
