Петербургского Охранного отделения, т. к. в то время сам Особый отдел розыска в столице не вел. Это было всецело дело Охранного отделения.
Прочувствовав и приняв “нутром” все то, что вкратце, со многими умолчаниями, я постарался понятно изложить, – можно понять и правильно оценить письмо Еремина, о котором идет речь.
Оно категорично – Сталин был одно время сотрудником политической полиции и на Кавказе и в Петербурге.
Чьим сотрудником? На Кавказе, безусловно, сотрудником самого Еремина. Только о своем сотруднике мог Еремин написать свое письмо. Только про работу “своего” сотрудника мог Еремин дать такую оценку, которая имеется в письме.
Это оценка человека, который сам принимал от секретного сотрудника “агентурные сведения” и сам оценивал их.
Помня работу Сталина по Кавказу, правильно оценивая его значение, особенно после вступления его в Центральный Комитет партии, Еремин как начальник, понимающий и любящий розыск и агентуру, и указывает на Сталина начальнику Енисейского Охранного отделения, не говоря, конечно, что это его бывший сотрудник.
Но не является ли письмо Еремина подложным, поддельным? Нет. И своими недоговорками и всей своей “конспирацией” оно пропитано тем специальным “розыскным” духом, который чувствуется в нем и заставляет ему верить. Это трудно объяснить. Но я это чувствую, я ему верю.
Думаю, что так чувствует и А.П. Мартынов, если вы показывали ему это письмо.
Этой внутренней правдой письмо и взволновало меня. Я долго не мог успокоиться, прочитав его, когда вы ушли. Это удивительный документ. Где-то в рассказах кавказцев о Сталине было указано, что его подозревали там, в молодости, в выдаче сотоварищей… Где-то это было…
Но ведь у этой публики из десяти человек – девять в свое время были предателями… Удивляться нечему.
Подпись на письме – подпись Еремина. Шрифт машинки – надо полагать, Ремингтон, номер 7, как говорили мы тогда. Эта система в то время была самая обычная в России. Сравнивая шрифт письма со шрифтом различных циркуляров Департамента полиции, что я вручил Вам, нетрудно найти и там шрифт того же Ремингтона.
Но вообще опираться на шрифт и по нему делать какое-либо заключение дело шаткое. Верить надо содержанию письма, его внутреннему духу. Они категоричны. Сталин предавал своих.
Вот что могу сказать, дорогой Вадим Степанович, но только для Вашего личного сведения, а не для опубликования, пока я и моя жена находимся здесь, в Европе. Там, где Вы, вне досягаемости кремлевских молодцов и под защитой Ваших властей, можно говорить иначе, чем здесь, где большевики свободно делают с нами – белыми, все, что они хотят в лучшем виде. Здесь нас никто не защищает, а когда мы хотим бежать, нам мешают Ваши же власти. А во имя чего? Во имя тех же самых большевиков, во имя тех сплетен, которые они же подсовывают в разные консульства, и им верят.
Хранит один Господь
