Поколение судьбы. Владислав Дорофеев

      которая пугает поэтов

      от изголовия их египтянок,

      которые с распростертыми на лоне подводных вод ногами

      и грудью зарытой в воде —

      как извилины мозга,

      видимо незаметные.

      В подворотню —

      хлопая ключами,

      как лопатой о мостовую,

      с которой необходимо скинуть снег,

      который покорен,

      пока

      как раб тает под ногами —

      бредёт гусыней к гнезду шлюха;

      и мало кто, кроме самой шлюхи,

      знает, что она —

      правда;

      она открывает рот, когда ест,

      и языки пламени,

      отраженные от фарфоровых бликов ее пасти,

      прыгают,

      как через скакалку,

      с которой тренируется кенгуру,

      обучая детей почти невесомых,

      как сгнившая листва;

      а рядом,

      где ночь пирует на покрывале плотном,

      на веселом метровом слое мха —

      там ложится во всю длину своей глубины корень сирени

      с раскрытыми жабрами,

      сквозь которые появляются лица под маской,

      которая стоит, как постамент

      на перроне в самом углу и ждёт носильщика,

      который подойдет шагами лани

      по линии гениальной прямой,

      вырвет массу веса из поклона Земле,

      и встанет толпа,

      на коленях живущая,

      и рванет солнце из ладоней потных после лопаты,

      с лезвия которой еще не упали комья земли цвета подвала

      и света в нем.

      Если забыть обо всём

      или уйти из дома на войну,

      где первой жертвой был череп Солнца,

      или, если прокрутить рапидом пленку,

      когда пленки в кассете много,

      как струй в дожде,

      то у Луны,

      сделав поперечный срез ее скорлупы,

      обнаружим пять слоев и разум,

      брошенный на произвол судьбы в купель

      и проверяемый на выживаемость,

      плывущей по поверхности дощечкой,

      такой полосатой,

      как у кабана шкура —

      она вся в шрамах и ссадинах,

      которые свидетельствуют об очередном успехе —

      первенстве в самой большой стае чёрного леса,

      который еще чернее ночью, чем днём.