который рискует собой ради собственного удовольствия.
Причем, геройство с немецким привкусом имеет хотя бы внешние признаки былого приличия и достоинства – все же рискуешь собственной жизнью.
Одним словом, прём, значит, мы по автобану из Дюссельдорфа в Кёльн. Не помню, в тот ли день, или какой иной приезд в Германию. Жизнь едина, одним словом.
Несмотря на оплаканную потерю, да, да, тебя, мой милый Hans. Но эта потеря и твоя будущая (или уже настоящая) смрадность, – не испортят мой аппетит и будущий ужин. Ты меня поймешь!
Сумрак опустился на германскую землю. Перед нами течет (по детски: «текёт») красная река, навстречу по левой стороне трассы белая река. Красную и белую реки разделяет берег жизни. Реки никогда не пересекутся. Не дай бог, чтобы они пересеклись. Или затопили свой единственный берег. Их жизнь в параллельности и не пересекаемости, в отъединенности друг от друга.
Пафос? Пожалуйста, сколь угодно пафоса. Автобаны – это лицо страны. Стремительной, упорной и надежной. Германия – это единственная страна мира, где нет ограничений на скорость при движении по крайней левой полосе по шоссе вне города. Только государство с психически и физически полноценными, здоровыми и ответственными гражданами может себе позволить такую роскошь. Потому как на скорости более ста километров в час, тем более, свыше двухсот километров в час, справиться с машиной в случае ошибки, столкновения, аварии или поломки на ходу невозможно. То есть в массе своей немцы чрезвычайно сосредоточенные люди, умеющие сосредоточиваться на одной цели. Главное качество, позволяющее в массе открыть людям новую степень свободы – бесконечная скорость. Отсутствие ограничения на скорость – это также свидетельствует о государстве с укорененными демократическими институтами. Граждане коего имеют право на бесконечный выбор.
Умно. Скулы сводит.
По дороге, справа в стороне от трассы светится в темноте крест. Огромный, будто парящий над землей, – его основания растворены темнотой. Крест во тьме. И тьма расступается. И свет во тьме светит. И тьма свет не оборет.
Я еду и повторяю про себя, или может быть про тебя, что сила Бога не в любви, а в страдании. Страдании, что превозмогается любовью.
Доехали. Вот, кажется, садимся за стол. Поужинали. Разговоры, разговоры, до сна.
Еще два человека разделили нашу новую жизнь с будущим ребёнком, который живет под сердцем у Хелены. Слава Богу. До позднего вечера разговоры, разговоры. Сегодня родители Хелены узнали о нашей новой беременности. А за два дня до того мы сказали моему отцу о беременности. Во время прощания. И сделалось легче на душе.
Родители Хелены – солипсисты стихийные. Ветхозаветные люди. Бедняги убежденные. Кажется, недотепы. Но милы и человечны. В них есть то, чего я недополучил от своих родителей. Удерживает лишь недостаточная разница в возрасте.
Стоп! Не Хелены, а – Сарры.
Занятно. У Сарры размер ноги 36–37 (4–4,5), у ее мамы – 34–35, у бабушки – 33–34, у прабабушки
