рядом, тоже склонились над телом. Доктор Штайнер, который не мог заставить себя наблюдать за осмотром покойной, услышал, как Бейгли сказал:
– Ее еще и закололи. Орудием убийства послужила стамеска с черной ручкой. Острие прошло прямо через сердце, насколько я могу судить. Разве это не инструмент Нейгла, старшая сестра?
Последовала пауза, затем доктор Штайнер услышал голос сестры:
– Весьма похоже на то, доктор. У него все инструменты с черными ручками. Он хранит их в комнате отдыха дежурных. – Словно защищаясь, она добавила: – Кто угодно мог взять их.
– Видимо, кто-то действительно взял. – По донесшемуся звуку стало понятно, что доктор Бейгли поднялся на ноги. Не отводя взгляда от тела, он спросил: – Не могли бы вы позвонить Калли на вахту, сестра? Не тревожьте его, просто скажите, что никого нельзя ни впускать в здание, ни выпускать из него. Это касается и пациентов. Затем разыщите доктора Этриджа и попросите спуститься сюда. Полагаю, он сейчас в своем кабинете.
– Разве мы не должны вызвать полицию? – взволнованно заговорила доктор Ингрэм, и ее розовое лицо, странным образом напоминавшее мордочку ангорского кролика, залилось румянцем. Многие были склонны не замечать присутствия доктора Ингрэм, причем не только в самые трагические и напряженные моменты. Вот и сейчас доктор Бейгли посмотрел на нее пустым взглядом, словно на мгновение забыл о ее существовании.
– Подождем главного врача, – сказал он.
Старшая сестра Эмброуз удалилась, шурша накрахмаленным халатом. Ближайший телефон находился прямо за порогом архива, но, окруженный целыми стенами бумаг от посторонних шумов, доктор Штайнер не смог услышать, как сестра подняла трубку или сказала что-то по телефону, как ни старался. Он заставил себя еще раз взглянуть на тело мисс Болем. Она всегда казалась ему непривлекательной и напрочь лишенной изящества, и смерть не облагородила ее черты. Она лежала на спине, ее колени были согнуты и раздвинуты, так что всем были видны шерстяные розовые панталоны, имевшие еще более неприличный вид, чем обнаженные участки тела. Ее круглое грубое лицо выглядело вполне умиротворенным. Волосы из двух толстых кос, которые она укладывала надо лбом, нисколько не выбились. Впрочем, как известно, никому и ничему никогда не удавалось испортить старомодную прическу мисс Болем.
Доктору Штайнеру вспомнилась его тайная мысль, что толстые безжизненные волосы выделяют особый секрет, благодаря которому вечно и неизменно удерживаются на голове этой женщины. Глядя на мисс Болем в беззащитном унижении, которому подвергла ее смерть, доктор Штайнер пытался заставить себя проявить к ней сострадание, но понимал, что испытывает скорее страх. Страх и… отвращение. Было просто невозможно испытывать сочувствие к чему-то столь нелепому, столь гадкому, столь непристойному. Нехорошее слово само собой всплыло на поверхность водоворота его мыслей. Непристойность! Его охватил нелепый порыв одернуть ей юбку, закрыть чем-нибудь жалкое одутловатое лицо, поправить очки, которые сползли
