и направился к зданию на углу улицы. Двигался он с осторожностью человека, которого всего неделю назад поколотили в баре.
Или что там с ним произошло на самом деле.
Не подозревая о том, что за ним наблюдают, он, прихрамывая, направился к ветхому дому с табличкой «Продается».
Склонив голову, он открыл папку и что-то записал.
– Я слыхала, вы его лечили, – произнесла Мисси.
– Кого?
– Парня, на которого сейчас смотрите, вместо того чтобы заниматься пациентом.
Черт возьми, а ведь Мисси права. Но единственного взгляда на Стоуна хватило, чтобы пробудить воспоминания о грешном взоре плохого парня, скрывающего нечестивые намерения, не менее грешной улыбке и его обнаженном теле, распластавшемся в ее смотровой.
Эмма постаралась прогнать неуместные мысли.
– Он хороший мальчик, – понимающе улыбнулась Мисси. – Очень хороший.
Только вот Стоуна никак нельзя было назвать мальчиком. При мысли о том, как мало Стоун напоминал такового, Эмма ощутила сладкую дрожь во всем теле, какой не испытывала уже довольно давно.
– А еще он мастер своего дела, – продолжала Мисси.
Да уж. Интересно, насколько сложно развлекаться целыми днями?
– В прошлом году сын моей племянницы едва не угодил в колонию, – произнесла пожилая женщина. – Но оказался в походе, которые Уайлдеры организовывают для трудных подростков. Ему очень понравилось. Но когда он захотел отправиться в такой поход еще раз, Стоун сказал, что не позволит этого, если тот не прекратит воровать. И Тревор исправился. Тот поход изменил его. Заставил остепениться. И это благодаря Стоуну.
Что ж. Это было совсем не в духе беззаботного парня, целыми днями развлекающего туристов.
– Женщины его любят. – Мисси принялась рассматривать забинтованный палец. – Так что не вините себя в том, что на него запали.
– Я не…
– Запали, запали, дорогуша. Вон даже слюну пустили. Но не переживайте, быть женщиной Стоуна не так уж плохо. В жизни случаются вещи и похуже.
Черт, ее уже дважды так назвали.
– Я не его женщина.
– Может, стоит проконсультироваться у дока относительно перелома? – вновь спросила Мисси, продолжая разглядывать палец.
Эмма попыталась глубоко вздохнуть. Не помогло.
– Уверяю вас, Мисси, я знаю, что говорю.
– Хм.
И как в одном-единственном слоге этой женщине удавалось передать всю глубину своих сомнений? Этого Эмма не понимала, хотя и привыкла к подобному отношению. Четыре года в колледже хирургии и общей терапии Колумбии, ординатура в Прествитерианской больнице Нью-Йорка, два года в отделении «Скорой помощи» в больнице Бельвью – одной из самых суматошных и многолюдных в стране, – а люди все еще воспринимают ее как дочку дока, а не как компетентного врача. Эмма подвинула к себе карту Мисси, чтобы сделать запись о визите.
– Вы знали, что я была знакома с вашей матушкой?
– Нет,
