днями, когда они во весь опор мчались на лошадях по расцветающей весенними красками, просыпающейся от зимней спячки степи. Он и она…
Мужчина и женщина. Они были счастливы вместе. Они не думали о том, что их ждет впереди. Они жили одним настоящим и ни о чем другом не думали и не помышляли. Их безумной радости не было края, когда на свет появился сморщенный красный комочек, громко орущий и дрыгающий ножками и ручонками. Их семья стала больше, но она не стала менее счастливой. Напротив, им казалось, что их счастливый мир расширился, стал на одного члена больше. Потом их стало четверо…
Но случилось то, что случилось, и он остался совершенно один. И никто не смог объяснить ему, почему все так ужасно случилось.
Никто не смог точно сказать, где осталась их общая могилка. Может, когда он догонял ушедшие вперед тумены и проезжал рядом с нею. Но ничто не ворохнулось в его сердце, ничто не подсказало ему, где и под каким свеженасыпанным курганом лежат самые дорогие и близкие для него существа. Не проезжал он мимо их могилки, обошел стороной…
Неутомимое время шло, открытая рана грубо зарубцевалась, и боль в сердце притупилась, лишь изредка напоминая о себе. И тогда он снова не находил себе места, сидел, в отчаянии покачивая разрывающейся от ноющей боли головой. Не выдерживая, вскакивал он на коня, мчался по степи, подставляя горящее лицо бешеным порывам встречного ветра, срывавшего со скул скупые мужские слезы. Но их никто не видел, о них, кроме него самого, никто не знал. Мужчины не плачут, а если и плачут, то украдкой. Они не должны показывать своей слабости…
Темной ночью десятник Угхах объезжал выставленные дозоры и засмотрелся на небо. Такого ночного неба в их монгольских степях он не видел. Рваные, темно-грязные тучи с бешеной скоростью неслись с одного края на другой. Тускло-желтая луна, казалось, пряталась от них, убегала, не желая встать и оказаться на их пути, боясь быть унесенной их стремительным порывом. Как-то совсем по-иному завывал ветер.
Чужое небо. Чужой ветер. Чужая страна…
Неприятно колющее и сосущее чувство острой тоски по далекой родине, прорвав сдерживающие ее плотины, нахлынуло и залило всю душу, и Угхах поежился. Что-то не радостно ему в последние дни.
Не радовало когда-то веселого и взрывного монгола и то, что после возвращения от великого кагана его повысили, сделали десятником.
Больно резанула по сердцу, стреножив буйную радость от того, что он благополучно вернулся к своим, весть о том, что любимая красавица-жена его и двое малых детишек во время его длительного отсутствия тяжело заболели и скоропостижно скончались.
В этом походе на страны заходящего солнца многие нукеры взяли с собой своих монгольских жен, выехавших с далекой родины вместе с войском. Не оставил дома свою ненаглядную Борте и Угхах.
Да, его жену звали, как и первую и главную жену великого кагана. Но и это не спасло
