дыхание рядом со мной. Ведь я не дышу, только сердце яростно заставляет вспомнить, что я жива. Задыхаюсь и тихо плачу.
– Аурелия, я рядом… тут… верни меня. Жду тебя… верни меня, – шипение, а не голос появляется прямо перед моим лицом. Страшно открыть глаза, трясёт всю. Кусаю губы и плачу. Медленно приоткрываю глаза, но никого.
Неожиданно звук включается, и он такой громкий, что защищаю уши руками от звонкого и несколько писклявого голоса пастора.
– Милая, что с тобой? – бабушка дотрагивается до моей руки, и отнимаю их от ушей. Быстро бегаю глазами по церкви, но никто ничего не заметил, кроме Ионы.
– Все хорошо… хорошо… просто… очень глубокие слова говорит пастор, – вру я, всхлипывая.
– Да, он сегодня в ударе. Я рада, что ты прочувствовала их. Моя дорогая. Прекрасная служба, необходимая для наших душ, – улыбается она, поворачиваясь к пастору.
Стираю пальцами слезы, а в голове этот голос. Вернуть. Он просит его вернуть. Но кто он? Почему выбрал меня? Он рядом. Я знаю, что рядом. Даже сейчас чувствую его, присутствие чего-то необъяснимого, находящегося прямо во мне. Не убежать от этого, правда? Он будет продолжать преследовать меня, пока не заберётся ещё глубже.
Вокруг все начинают вставать и креститься. Я самая последняя поднимаюсь на ноги, а рукой даже пошевелить не могу. Я даже не чувствую её. Атрофировалась. Она ледяная, такая холодная.
Пока я пытаюсь понять, что со мной, бабушка уже подходит к пастору и проводит обряд очищения. Следующая я. А я двинуться не могу. Ноги приросли к полу. Сглатываю. От усилий даже пот выступает на лбу. Быстро дышу, и удаётся сделать шаг, а потом ещё и рухнуть на колени перед пастором.
– Аурелия, дитя моё, будь благословенна. Очисть свою душу от лукавого, – перекрещивает меня. Начинает тошнить. Подносит к моему рту кубок с вином. От одного запаха кружится голова. Но приоткрываю губы и едва касаюсь горького напитка.
– Спасибо, – одними губами отвечаю и поднимаюсь на ноги. Мне необходимо на воздух. Так душно. И почему вино такое горькое? Раньше было сладким, очень сладким, что от него немного пьянела. А тут, только ком тошноты в горле. Прорываюсь сквозь толпу и выбегаю на улицу, поднимая голову к небу.
– Господи, спаси меня. Помоги мне пережить это, защити меня, – шепчу я, но знаю, отчего-то снова знаю, что никто меня не услышит, никто не поможет. И от этого осознания так одиноко и больно. Страшно.
Обнимаю себя руками, пытаясь согреться, но это инстинкт. Мне не холодно. Только очень и очень тяжело внутри. Опускаю руки и рассматриваю их. Белоснежные и вены такие синие под тонкой кожей.
Возвращаюсь обратно, найдя бабушку среди женщин из совета, подхожу к ней, приветствуя её знакомых лёгким кивком.
– Не жди меня, я пройдусь до дома, хорошо? – шепчу ей на ухо.
– А как же воскресный завтрак? – удивляется она, натянуто
