ее на пол под стеллажи, так как на полки коробка не помещалась. Для этого они отодвинули опять стол, решив, что поставят коробку в дальний угол, так как она была и по ширине больше стеллажей. А в углу эта коробка никому мешать не будет. Так они и решили. Со всей силы они задвинули коробку под стеллаж как можно глубже, чтобы она уперлась в стенку. И коробка продвинулась в глубину дальше, чем они ожидали…
– Ничего себе. Там что стенки нет?
– Я тоже не поняла. Давай вытащим коробку обратно.
– Дайте, пожалуйста, мне что-нибудь длинное, палку какую-нибудь.
– Вот, швабра есть.
– Больше, чем длина швабры, – сказал Антон засунув швабру под стеллаж.
– Вижу.
– Чей-то тайник.
– Но сегодня мы туда не полезем. Я в новом костюме. Завтра джинсы одену. И ты надень что-нибудь, в чем не жалко по полу лазить.
– Надо фонарики принести. Мобильником, конечно, можно подсветить, но лучше подготовиться и приготовить фонарики. У меня есть шахтерский фонарик дома с лампочкой на голове, завтра принесу.
– Я тоже посмотрю, где-то я видела большой фонарик, надо найти и проверить батарейки. Тогда на сегодня все. Чай будешь?
– Давайте.
Вероника стала заваривать чай, а Антон от предвкушения чего-то неизведанного развеселился и стал напевать:
«Наша служба интригующе трудна,
И на первый взгляд не очень-то видна.
Если кто-то кое-что таит порой
И честно жить не хочет.
Значит, мы с тобой пойдем в незримый бой, – Вероника подхватила песню, – так назначено судьбой для нас с тобой.
Служба… – Антон взял руку под козырек, как военный. Вероника ему ответила также под козырек – дни и ночи, – закончили они песню и в покатку засмеялись. У Вероники даже слезы от смеха выступили, а Антон согнулся, придерживая живот.
– Ох, давно так не смеялся, – сказал Антон сквозь смех.
– Я тоже. А вот что будет завтра?
– До завтра еще дожить надо. Раньше времени не беспокойтесь. Давайте чай пить. Я вам стихи почитаю. У меня хорошая память. Я своей девушке вчера читал, свои… а вам я Александра Блока почитаю, хотите?
***
Душа молчит. В холодном небе
Всё те же звёзды ей горят.
Кругом о злате иль о хлебе
Народы шумные кричат…
Она молчит, – и внемлет крикам,
И зрит далёкие миры,
Но в одиночестве двуликом
Готовит чудные дары,
Дары своим богам готовит
И, умащённая, в тиши,
Не устающим слухом ловит
Далёкий зов другой души…
Так – белых птиц над океаном
Неразлучённые сердца
Звучат призывом за туманом,
Понятным им лишь до конца.
– Сразу стало грустно.
– Это
