подписал, его по почте прислали», – но не успела, Валерий Павлович уже вышел. «О, час от часу не легче», – сказала она и присела на пыльный стол. Под подоконником были приклеены старые газеты, кто-то утеплял оконные щели. Это было типично когда-то. Вероника, склонив голову, смотрела куда-то вниз уставшим взглядом. Ей уже не хотелось ни о чем думать. Газеты были наклеены и ниже, вокруг батареи, и под батареей. И ее взгляд автоматически читал заголовки газет. Вдруг она очнулась, потому что не смогла прочитать газетный заголовок внизу, у самого пола. Это что? Немецкий что ли? – спросила она себя. – С пробудившимся интересом к прошлому и истории, она присела. Уголок газеты уже загнулся и отклеился, и снизу торчал какой-то пожелтевший уголок бумаги, за который Вероника осторожно потянула из любопытства. Это был маленький пожелтевший клочок бумаги, на котором было написано карандашом: «ELTFON». Она осторожно положила его в правый карман пиджака и поставила стол как прежде, решив, что, пожалуй, ей тоже нужно рабочее место в архиве. – Ну, этого достаточно на сегодня. Пора домой, – скомандовала себе Вероника. – Так, идем выключаем компьютер, бумажку из кармана – в правый верхний ящик для неотложных дел. – Все, я устала… Она откинулась на спинку стула в изнеможении от всех стрессов прошедшего дня и засунула обе руки в карманы пиджака. В левом кармане лежала скомканная бумажка, которую она не выбросила утром в фойе. Она достала ее, развернула. Это был билет в музей – Царское село – прочитала она и подумала: «А я сто лет нигде не была», – и бросила помятый билет в тот же правый верхний выдвижной шкафчик неотложных дел.
В дороге Вероника старалась ни о чем не думать и чувствовала себя беспомощной. – Есть вещи, которые приходят внезапно, и их нельзя изменить. Вспоминается одна философская мудрость, что надо принять то, что не можешь изменить. Не помню точно сейчас полностью. Там было три жизненных правила. Так вот одно звучало, кажется, так: «И будь мудрым принять то, что не можешь изменить.»
Когда Вероника вышла на своей остановке. Она облегченно вздохнула, что еще чуть-чуть и она будет дома. На показавшемся странном сегодня с утра пустыре было оживленно от людей, идущих от остановки, и шумно от бесконечного потока проезжающих машин. Утро было уже совершенно забыто в суматохе дня. Мамаши стояли и разговаривали, поставив на землю сумки с продуктами, вокруг бегали и кричали их дети. – Мне же тоже надо зайти в магазин, хотя бы пельменей купить на ужин. Не хочется ничего готовить, – подумала Вероника. В магазине она вспомнила – это Омар Хайям… – Когда Вероника остановилась перед светофором на обратном пути из магазина, она вспомнила всю мудрость и распрямила грудь, как будто собралась декламировать: «Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить; дай мне мужества принять то, что я не в силах изменить; и дай мне мудрости отличить одно от другого.»
Глава
