крестьян еще более усилилось. К 1917 г. безземельных дворов в Поволжье стало 11,2 %, в Промышленном районе – 9,4 %, в Северо-Западном – 7,2 %, в Земледельческом центре – 5,7 %.
Возросло число безлошадных дворов. В 1917 г. в Промышленном районе они составляли около 44 %. Особенно много их было в Нижегородской губернии – 54,1 %, в Московской – 48,6 % и Ярославской – 43 %. В Поволжье и Земледельческом центре безлошадные хозяйства составляли свыше трети дворов: в Тамбовской губернии – 33,7 %, Пензенской – 36,8 %, Саратовской – 37,5 %. Однолошадных хозяйств в 25 губерниях насчитывалось 47,5 %. Безземельные, безлошадные и однолошадные крестьяне представляли деревенскую бедноту, которая попадала в кабалу к зажиточным хозяевам. К 1917 г. их было около 70 %»[31].
Безземельные, безлошадные и значительная часть малоземельных однолошадных крестьян – это тот минимум, который в новых условиях, когда спрос на рабочие руки и многие изделия промыслов упал, а хлеб резко взлетел в цене, оказались перед призраком голодной смерти. Отсюда в ленинских тезисах это: «решительные, ни перед какими финансовыми жертвами не останавливающиеся, меры помощи деревенской бедноте». Тут, знаете ли, вопрос был не политический, а физиологический – выживут эти люди или нет.
Странные товарищи эти большевики: декларировали, что им на Россию наплевать, что она лишь вязанка хвороста для мирового пожара, – а людей жалели. Зачем? Брали бы пример с прекраснодушных господ либералов: выживает сильнейший, такова логика экономики! И хлопот меньше…
…Итак, если говорить о наличии товарного, то есть идущего на продажу, хлеба, мы имеем две стабильные и очень разные группы. Первая – это те 75 %, которые в лучшем случае могут с очень большим трудом, по голодной норме, прокормиться со своего поля. Вторая – та, которая имеет какие-то излишки хлеба сверх физиологической нормы. На самом деле она, конечно, гораздо меньше 25 %, поскольку многосемейных среди групп с большими наделами тоже много (потому и наделы большие, что много народу в избе).
Но и эта группа делится на две неравные части – середняки и богатые крестьяне-собственники, которых к тому времени стали звать кулаками. По оценке историка Т. Осиповой, зажиточных и богатых хозяйств, в которых имелись ощутимые излишки, было не больше 5 %.
В последние годы утверждается, что кулаком считали любого «справного» крестьянина. Но при сталинской коллективизации причисление зажиточного хозяина к кулакам исходя из благосостояния считалось перегибом, каралось соответственно нравам того времени, а имущество возвращалось. В рассказах о коллективизации все время мелькает другой критерий – использование наемного труда. Но опять же ясно, что один-два батрака – это не эксплуатация. Если в хозяйстве две лошади и один взрослый работник, без батрака всяко не обойдешься. Точно так же в городах наличие домработницы не делало человека «классово чуждым».
А кроме того, известная фраза об «истреблении кулачества как класса» показывает, что это было некое отдельное
