Перед облавой. Дмитрий Вилинский

      На все в жизни, не исключая своей кухарки, старухи Катюшки и легавой суки, Панков смотрит несколько с философской точки и мирится со многим, хотя мне положительно известно, что он терпеть не может узких брюк, кошек и полковых писарей. Кто знает Панкова, тот не в силах не полюбить в нем русскую теплую душу с открытым воротом; в душе этой столько человечности и безукоризненной честности, что даже некоторые странности и причуды, часто свойственные каждому человеку, в нем как-то мягче…

      Словом, Егор добрый малый, но своего рода «кулик», один из тех куликов, которым «и дым отечества и сладок, и приятен». Я не хочу сказать этим, чтобы Панков был хулителем всего неотечественного, нет, но он делался угрюм и зол, и больше всех почему-то на самого себя, при соприкосновении к некоторым несовершенствам нашего дорогого отечества. В нем нет ненависти к «немцам» потому лишь, что они «немцы», и его честная славянская натура чужда пристрастия, он только, как каждый русский душой и телом, стоит за богатыря – свое отечество богатыря, в котором проснулись далеко не все еще молодецкие силы…