и не считайте меня неблагодарным, мне все еще потребуется ваша помощь. Прискорбно, что вы до сих пор не смогли подавить сопротивление Белого Медведя, но я уверен в том, что мы добьемся этого… совместными усилиями, но под моим началом.
Оникс свирепо посмотрел на Льва, а юный король окинул взглядом членов военного совета и продолжил свою пространную речь:
– Мне весьма приятно видеть, как много собралось здесь в это трудное время преданных мне подданных из Баста. – Тут все верлорды с почтением поклонились королю, продолжая, однако, искоса наблюдать за Ониксом, ожидая, каким окажется следующий ход Пантеры. – Настанет день, когда с подлецами-бунтовщиками будет покончено и я с великой радостью отправлюсь в Баст, чтобы выразить свое почтение Совету Старейшин. Обещаю также посетить родину каждого из вас – мой дядя с гордостью рассказывал мне о том, насколько преданными лордам-котам оказались ваши земли. В час испытаний вы оказали мне поддержку не словами, но делом, и я буду вечно благодарен вам за это, милорды.
– Лорд Оникс и Совет Старейшин призвали нас, и мы пришли на их зов, ваше величество, – сказал граф Коста, тщательно подбирая слова. – Мы просто выполнили свой долг перед нашим миром.
«Он славный малый, этот Коста, – подумал Оникс и кивнул Грифу. Кивок был едва заметным, но граф уловил его. – Он знает, кто его настоящие хозяева. Хотелось бы надеяться, что и остальные об этом не забудут».
Лукас тоже кивнул, только открыто и одобрительно, поскольку решил, что слова Косты выражают его глубокую преданность королю.
– Я четко представляю, каким образом мы можем победить наших врагов, как стурмландцев, так и остальных, – сказал король.
– Очевидно, мы чего-то не учли по своей глупости? – язвительно спросил Оникс. В это время у входа в палатку началось какое-то движение, и все обернулись туда. Все, кроме Лукаса.
В палатку вернулся лорд-крыса Ванмортен, и не один, но с тремя какими-то дикарями. Даже безоружные, они выглядели смертельно опасными. Один из них был полностью обнажен, его грязные руки и ноги украшали нарисованные синей краской молнии. На лице второго дикаря белой краской была нарисована жуткая маска, а его волосы были зализаны назад, отчего вся голова напоминала череп.
У последнего дикаря – Оникс решил, что он у них кто-то вроде главаря, – на теле в отличие от его товарищей не было никаких племенных знаков. Длинные волосы спадают за спину, на обнаженных плечах бугрятся мощные мускулы. Главарь, очевидно, тоже распознал в Ониксе лидера, и они настороженно уставились друг на друга.
Шериф Мюллер шагнул вперед и воскликнул, хватаясь за рукоять своего меча:
– Это же Лесовики, ваше величество! Дикари из Дайрвудского леса!
– Опусти руку, Мюллер, – огрызнулся Ванмортен. – Всем и без тебя известно, что это Лесовики! И королю тоже.
Хотя Ониксу не раз доводилось слышать про Лесовиков, живьем дикарей из Дайрвудского леса он видел впервые. Его поразила их сила
