style="font-size:15px;"> – Экзамены – это всегда лотерея. Бывает, что знаешь всё, кроме одного вопроса, и именно он обязательно попадётся тебе! – Зайцев поудобнее устроился на стуле. – Это и есть закон бутерброда. А у меня наоборот – я знаю всего один билет, так почему бы мне не вытянуть именно его? Вот на это я и рассчитываю. А учить перед экзаменом – бесполезно. Перед смертью не надышишься.
– Ну, ты даёшь! – Федя поразился спокойствию товарища. – Нет уж, я лучше поучу ещё.
И Федя продолжил вытаптывать тропинку перед аудиторией, а Зайцев вновь прикрыл глаза и вытянул ноги, предупредив приятеля:
– Не споткнись, марафонец!
Через пять минут наступила очередь Зайцева идти на Голгофу. Он зашёл в аудиторию и, мысленно перекрестившись, взял со стола билет. Прочитав вопросы, обречённо вздохнул: «Не сработал закон обратного бутерброда…» и пошёл готовиться. Ещё раз, внимательно прочитав билет, он резюмировал: по первому вопросу – в общих чертах знает на троечку с минусом, если углубиться в тему, утонет сразу. По второму вопросу – знает три-четыре вступительных фразы, а дальше – полный ноль. Третий вопрос – это окончательный смертный приговор – работа Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (закройте книгу и попробуйте повторить название – язык сломать можно!). Этот «политический роман» нашего вождя всех времён и народов Зайцев не читал. Если бы знать хоть год написания, можно было бы сообразить или угадать, о чём там говорится, но он и этого не знал. Чтобы не растягивать собственную казнь надолго, он решил отвечать без подготовки – к чему готовиться, если в голове, кроме курсантской наглости, ничего нет?
Зайцев поднял руку:
– Разрешите отвечать, товарищ полковник?
Экзамен принимал начальник кафедры общественных дисциплин полковник Горский. Он был маленького роста, в очках, и, если бы не погоны на плечах, смахивал на этакий божий одуванчик с брюшком. Он замечательно читал лекции, никогда при этом не заглядывая в свои записи. Слушать его было интересно, и это сглаживало нелюбовь курсантов к общественным дисциплинам – абсолютно ненужным предметам для будущих флотских специалистов. У Горского была привычка выбирать себе среди аудитории одного «слушателя», с которого он в течение всей лекции не сводил глаз. Создавалось впечатление, что лекцию он читает только для этого избранного. Остальные могли делать всё, что заблагорассудится, Горский никого больше не замечал. Однажды он выбрал себе слушателем курсанта Жору – разгильдяя, никогда не писавшего конспекты на лекциях. Жора собирался вздремнуть, но, увидев взгляд Горского, обращённый на него, понял, что поспать не удастся. Мало того, придётся изображать ведение конспекта. Все два часа лекции Жора так внимательно глядел на лектора и что-то усиленно писал в тетради, что заинтересовал самого Горского. В конце занятий тот попросил передать ему для проверки несколько конспектов, в том числе и Жорин, заметив при этом:
– Мне понравилось, молодой человек, как вы меня
