Поначалу она сбивалась, но от шага к шагу подладилась и вот, уже легко перебирая ножками, кружилась, летела вокруг него. Танец закончился, им похлопали. С раскрасневшимся лицом Анька встала рядом.
– Молодец, Бараба, соображаешь, – похвалил Сергей девчонку, но ответить Анька не успела, к ним, сверкая глазами, подлетел Ахмет, схватил ее за руку и, что-то выговаривая, повел в темноту.
– Ну, ты и даешь! – подошел к нему Брюхин. – Тебя барабинские за углом поджидали. Мы уже решили домой идти, а тут Гришка нас вернул. Они бы тебе навтыкали.
– Ты, старина, не переживай, – сказал Дохлый, – смотрелись неплохо. Вон, даже похлопали.
– Если бы не мы, похлопали бы по его морде, – заметил Брюхин. – Рябой, ставь бутылку…
– Перебьешься, – отшутился Сергей. – А насчет драки – зря ты. Ахмет не такой уж плохой парень.
– Вижу, не я, а ты в родню набиваешься, – съязвил Женька. – Ну-ну, давай, пробуй.
В следующую субботу Брюхин на танцах раз за разом начал приглашать Аньку. Это не понравилось Ахмету, он отозвал Брюхина в сторону и сказал ему пару ласковых. Женька полез драться, Ахмет расквасил ему нос. На другой день, когда Сергей приехал из интерната, Брюхин прибежал к Рябцовым. Уж кто-кто, а он умел преподнести события так, что ни у кого не возникало сомнения – обидели не его, оскорбили всю Релку. За окном стояли релские парни, они ждали, и Сергей знал: если не пойдет, пошумят и разойдутся, но уже никогда не простят ему. Положение обязывало идти. Нет, Сергей не хотел драки, он думал, все обойдется, но не обошлось. Он встретил Ахмета, они отошли в сторону. И тут, у входа на танцплощадку, началась драка. Затрещал штакетник, замелькали кулаки. Сергей узнал позже: Женька, не дожидаясь, засветил кому-то из барабинских и заорал:
– Наших бьют!
Ахмет прыгнул в самую гущу, в руках у него блеснул нераскрытый складной нож.
– Зарежу! – крикнул он.
Толпа бросилась врассыпную, Рябцов догнал Ахмета, сбил с ног. Падая, Ахмет выронил складень. Сергей успел заметить, Ахмет так и не раскрыл лезвие, но все же на всякий случай навалился на него, заломил ему за спину руки, тот дернулся разок-другой, понял: не вырваться.
– Слезь, Рябой, я тебе не лошадь, – свистящим шепотом выдохнул он. – Отпусти, слышь.
Сергей отпустил ему руку, поднялся, следом за ним стал подниматься Ахмет. В это время из-за спины выскочил Брюхин и ударил Ханова штакетиной. Ахмет волчком закрутился на месте и вдруг с визгом бросился к Женьке в ноги, повалил его на землю. Насилу разнял их Сергей, уж точно Ахмет перегрыз бы Брюхину горло. Но произошло непоправимое: падая, Женька сломал руку – и Брюхины подали на Ахмета в суд.
– Он на меня бросился с ножом, – выставив вперед, как щит, загипсованную руку, дрожащим голосом говорил на суде Брюхин. – Я защищался.
– От лежачего, да? – не выдержав, крикнул со своего места Ахмет. – Да если бы не Рябой, я тебе, паскуда, зубами кишки выпустил!
Судья,
