или выдуманное? – спросила я просто для того, чтобы продолжить разговор и оттянуть роковой момент выстрела. – Это полное имя или сокращение? Я никогда не спрашивала, ведь ты не очень-то часто с нами общалась, хотя, как я теперь понимаю, почти всегда была рядом. Незримо присутствовала, так сказать. Так что насчет имени? Эдилфрида? Я слышала, что оно произошло от мужского имени. Так, может, Этельдред? Олдред?
– А ты отчаянная штучка, – Одри отдала должное моей наигранной смелости. – Хорохоришься? Ну-ну.
– Нет-нет, штучка. – это ты. Никогда бы не подумала, что ты знаешь, как носить все эти мусульманские тряпки, я думала, что за мной ходит какая-то старая ведьма. Мне вообще казалось, что я все это придумала. Но потом ты меня чуть не сожгла заживо. Теперь-то я все поняла.
– Серьезно? – злобно усмехнулась Одри. – Ты все поняла? ВСЕ?
– Больше, чем ты думаешь, – сказала я.
– Просвети меня, если хочешь, – пожала она плечами. – Пока Николь сделает нам кофе. Пусть это будет последнее желание, а?
– Тогда мне с молоком, – заявила я. – Впрочем, ты и так знаешь, какой я предпочитаю кофе.
– Это верно. Мерзкое латте. – Одри перевела пистолет на Николь и слегка махнула им, показав на кухню. Николь шла медленно, делая каждый шаг с таким трудом, словно преодолевала расстояние в одну доску между пиратским кораблем и океанской бездной.
– Точно! – кивнула я. – Так что ты хочешь знать, Одри? Сколько тебе дадут за убийство? Я не юрист и не знаю точно. Может быть, тебя поджарят на электрическом стуле?
– Ты плохо образована, – улыбнулась Одри, краем глаза продолжая следить за Николь. Та трясущимися руками держала стеклянный кувшин, наливала воду, переливала ее в кофеварку. – Франция – цивилизованная страна, и смертной казни тут нет. Кроме того, я не собираюсь даже в тюрьме гнить. У меня, знаешь, что-то вроде лицензии на убийство, как у Джеймса Бонда. Мне все можно. И мне ничего не будет. Такие дела.
– Это не так, – сказала я, стараясь подладиться под тембр голоса Одри, под ее ритм. Где-то внутри меня плескалась ясная, холодная мысль: «Она не станет тебя слушать вечно. Тебе нужно что-то делать». Прыгнуть? Попытаться выхватить пистолет, как это постоянно делают герои фильмов? Спасти хотя бы Николь, ибо меня Одри точно успеет застрелить, будь она неладна. Тянуть время было сложно. Мысли пересыхали, как реки от засухи. Я знала, что нужно что-то говорить, что угодно. Николь включила машину, и кофеварка громко зажужжала, заставив всех нас троих подпрыгнуть. Нервы на пределе. И тут я допустила ошибку, сказав:
– Il sait tout. – И замолчала, запоздало осознав, что перепутала французские слова. Я смотрела на Одри, а по ее лицу вдруг прокатилось выражение такой паники, словно за моей спиной она вдруг увидела ураган или спираль убийственного торнадо.
– Что? – спросила она, но голос ее подломился от волнения, и звук вышел нечетким.
– Il sait tout, – повторила я уже намеренно, разделяя слова и расставляя ударение
