сопоставить с более поздним известием Прокопия Кесарийского о том, что войска ромеев переправлялись через Дунай, чтобы поджечь деревни славян и разорить их поля. Стало быть, Приск проезжал именно через славянские поселения.
Другое славянское слово донес до нас Иордан. Он рассказывает, что после смерти Аттилы труп гуннского вождя был выставлен посреди степи в шатре, и всадники, объезжая его кругом, устраивали нечто вроде ристаний, оплакивая его в погребальных песнопениях, в которых превозносились подвиги покойного. «После того как он был оплакан такими рыданиями, – пишет Иордан, – они устраивают наверху его кургана великое пиршество, которое они сами называют страва, и, сочетая в себе поочередно противоположное, выражают похоронную скорбь, смешанную с радостью, и ночью труп, тайно скрытый в земле, окружают покровами – первый из золота, второй из серебра, третий из прочного железа… И чтобы такие богатства были сохранены от человеческого любопытства, они, вознаградив гнусностью, уничтожили предназначенных для этого дела, и мгновенная смерть с погребенным последовала для погребавших».
Иордан прав лишь отчасти, приписывая убийство устроителей могилы Аттилы стремлению гуннов скрыть место погребения своего предводителя. Точнее, перед нами – древний обычай убийства слуг вождя для сопровождения его в загробный мир. Например, византийский писатель Менандр в 576 г. сообщает, что в день погребения правителя Западного Тюркского каганата Дизабула были убиты кони умершего и четверо пленных (гуннов), которых как бы послали в загробный мир к усопшему, чтобы рассказать ему о совершенной в его честь тризне. Как часть похоронного ритуала для знати, этот обычай зафиксирован также у русов еще в начале X в.
Несмотря на то что описание похорон Аттилы имеет этнографические параллели в погребальных обрядах не только кочевников, но и вообще многих народов древности, термин «страва» (strava) в смысле «погребальное пиршество, поминки» известен только в славянских языках. Так, в польском и чешском он имеет значение «пища». Возможно, гунны заимствовали его у славян вместе с какими-то чертами, обогатившими их собственный погребальный обряд[47].
Сознавая слабость обоих частей разделенной Римской империи, Аттила вел себя как подлинный повелитель мира. С ножом у горла он требовал от западного и восточного императоров выполнения всех своих требований и даже капризов. Однажды он велел византийскому императору Феодосию отдать ему богатую наследницу, на которую зарился один из его воинов: насмерть перепуганная девушка спаслась бегством, но Феодосии, чтобы предотвратить войну, был вынужден найти ей заместительницу. В другой раз Аттила потребовал от западноримского императора Валентиниана священные сосуды, спасенные епископом Сирмии при разграблении гуннами этого города. Император ответил, что такой поступок будет с его стороны святотатством, и, пытаясь удовлетворить алчность гуннского вождя, предложил
