уже были не столь желаемой целью. И, наверное, решив окончательно проститься со свободной жизнью и стать добропорядочной, верной женой, напоследок захотела ещё разок поиграть с Ефимовым в любовь. Саше снова пришлось наблюдать, как в один из вечеров на студенческом сборище, Лика строит ему глазки, томно вздыхает, напустив в глаза грусти, и печально, без всякой надежды, улыбается. Саша на Толю посмотрела, тот весь вечер просидел рядом с ней, и хотя пил, но от Саши не отходил. Разговаривал с ней, улыбался только ей, и Саша собственному счастью верить боялась. Понадобилось почти пять лет, чтобы Толя подумал о ней не как о ребёнке. По крайней мере, в это хотелось верить. И Саша верила, возможно, совершая глупость, но ей исполнилось девятнадцать, когда верить, как не в этом возрасте. За прошедшие пять лет, она столько всего пережила, связанного с именем Анатолия Ефимова, что порой передёргивало от воспоминаний. Лики в его объятиях, его злости и обиды, хоровод других девушек вокруг него. И вот впервые он сидит весь вечер рядом с ней, не горя желания общаться с кем-то ещё, спрашивает её про институт, про личные дела, смеётся над её словами и лёгким смущением, и подозрительно долго не отводит глаз от её лица. Что-то для себя высматривает, улыбается, а потом подаёт ей бокал вина.
– Давай выпьем, малыш.
Саша удивлённо вздёрнула брови.
– Ты впервые мне это говоришь. По-твоему, я уже готова? Достаточно взрослая?
Ефимов рассмеялся, поднял свою рюмку, осторожно чокнулся, стараясь не расплескать.
– Вот и проверим. Так как, говоришь, твои дела?
– Что именно тебя интересует?
– Ты знаешь, – проговорил он с непонятным для Саши удовольствием.
Она головой качнула, и заученно повторила:
– Не твоё дело, Ефимов.
– Как ты можешь? Я твой учитель. Наставник!
– В чём наставник?
– Ну… – Толя губами пожевал, бровями поиграл, после чего ухмыльнулся. – Во всём приличном.
Саша отвечать ему не стала, улыбнулась в сторону, и вот тогда заметила пристальный взгляд Лики через стол. Она наблюдала за ними. Наблюдала очень внимательно, а как только Ефимов глянул в её сторону, она ему улыбнулась, той самой завораживающей грустной улыбкой. Саша ощутила сильнейший укол в сердце, посмотрела на лицо Толе и поняла, что тот глаз с Анжелики не сводит. Кажется, задумавшимся, даже отрешённым. Затем вздохнул и отвернулся.
– Ещё вина, малыш?
– Нет, я ещё это не допила.
– А я выпью.
Он за бутылкой водки потянулся, а Саша сжала в ладони бокал. Как же ей хотелось именно в этот момент схватить Толю за руку и сказать ему всё, как есть: и про замужество, и про Петечку, и про Ликины рассуждения о перспективах, которых у Ефимова нет. Как хотелось сказать ему всего три слова: не верь ей. Больше никогда ей не верь, она тебя не любит. Она и Петечку-то в достаточной степени
