предпочтительнее полусухая уборка. Впервые услышав от него столь пространную речь, Ксюша попыталась спровоцировать его еще хоть на пару слов, (хотя бы пояснил, что такое полусухая уборка), но он по самые уши зарылся в бумаги и, как будто, умер. Ее вопросы повисли в воздухе.
Вздохнув, молоденькая уборщица, тем не менее, сообщила о себе некоторые анкетные данные. Так и не поняв, слышал ли он ее, Ксения отправилась на другие объекты, ругая себя за то, что напрасно затратила столько энергии. Вопреки логике, постигшая неудача лишь укрепила в ней намерение оживить этот экспонат, который одеревенел настолько, что не замечает ее, живую, молодую, красивую …Может быть его кто-то заколдовал, а на самом деле это живой и добрый человек? По крайней мере в его глазах такая бездонная манящая глубина…И голос…, он показался ей завораживающим, хотя она его толком и не расслышала.
К удивлению Ксении общежитие с каждым днем (чем ближе к пятнице) становилось все благопристойнее. Публика отмывалась, очищалась, в толпе чудищ проявлялось все больше человеческих лиц. В туалете отремонтировали, наконец, канализацию, ее содержимое больше не сочилось на пол, который, как оказалось, выложен керамической плиткой и зловоние рассеялось. Горячей воды так и не дали, но зато отремонтировали кран холодной, и она больше не хлестала днем и ночью пронзительной струей в жестяную, местами еще эмалированную, раковину. В среду, даже попытались морить клопов, но, как безнадежно прокомментировала Рита, радость эта на два– три дня. Такое они уже проходили. Взамен клопов, отступивших на исходные позиции в комнате установился удушливый запах морилки, которой щедро полили все, что попадало под пульверизатор, включая валяющихся в отрубе. Никто не роптал, все-таки это меньшее зло, чем гнусные насекомые.
В обратной пропорции к условиям проживания развивалась мелко-криминальная обстановка – стали чаще пропадать вещи. Сначала Ксения не досчиталась косметички, со всем содержимым, затем джинсовых брюк. Пытаться что– либо отыскать здесь было делом бессмысленным, хотя она иногда чувствовала в комнате знакомый запах своих любимых духов, а джинсы на нахальном черноголовом подростке, встреченном ею на лестнице были точь-в-точь как ее собственные. Рита сказала, что это чадо комендантши и что это беспросветный вор, хулиган и наркоман, к тому же.
– Воруют, – подтвердила она в заключение своего разъяснения и добавила пожав плечами, – Камеры хранения здесь нет. А если бы и была, воровали бы и оттуда.
Отчасти Ксения была готова к подобному развитию событий, да и ежеутренние вопли типа: «Какая сволочь сперла мою щетку пока я мочилась?!» – не оставляли места для иллюзий. Но джинсов было все равно жаль, и, на другой день, направляясь на работу, уже в своей мини юбочке, которую берегла только на случай отчаянной атаки (время которой еще не пришло), она отловила все же мальчишку на площадке и спросила, в упор, где он взял эти «левайсы».
– Купил. С рук, – нагло округлив глаза, с вызовом заявил
